Не забудьте сюда еще добавить страшную духоту, и Вы поймете, в каких условиях нам приходилось работать. Ночью опять выпадают осадки, легкие шумы заглушает барабанная дробь крупных капель неугомонного дождя. Даже крики обезьян звучат как-то отдаленно и призрачно, с трудом пробиваясь сквозь водяную завесу. Мы лежали без сил, как павшие на поле боя, в разнообразных позах, впитывая каждую минуту недолгого отдыха. Жара, влага и испарения подавляют волю и расслабляют тело. К утру все вставали как изломанные, малейшее движение причиняло сильную боль. Как бы ревматизм здесь не подхватить. В следующий раз, когда я решу воевать, то обязательно пропущу сезон дождей.
В Чиму, с учетом беглецов, укрылись 240 испанцев под командой Хуана де Грихальвы, племянника аделантадо Кубы Диего де Веласкеса. Почти все защитники городка страдали от ран и болезней, а припасы были совсем на исходе. Работа на строительстве укреплений была слишком трудной для людей, не привыкших к тропическому климату с его постоянными дождями, к лихорадке и непривычному питанию. Вода была мало пригодной для питья, не было ни мяса, ни хлеба, ни вина, они ели кашу из маиса и маниоки. Чтобы избежать гибели, было крайне необходимо пополнить запасы европейскими продуктами питания, но теперь к кораблям в Пинеде путь был закрыт. Вода, ветер, молния – все пришло в движение. Казалось, что берег представлял собой единственный утес, затопленный взбунтовавшимся морем. С мрачных небес непрерывно устремлялись на землю потоки дождя.
И нас было под тысячу двести, если считать вместе с индейцами. Хороший расклад. Вот теперь небо немного прояснилось и настало замечательное время для переговоров. Иногда, можно достигать своей цели, скорее с помощью дипломатии и искусства ведения переговоров, чем с помощью грубой силы. Но, для начала, немного обстреляем по навесной траектории этот городок отравленными стрелами, чтобы продемонстрировать испанцам их дальнейшую участь. Мои индейцы побежали вперед, разбрызгивая лужи, постреляли минут десять, конкистадоры отстрелялись нам в ответ. Они принялись палить из своих аркебуз, но из-за дождя порох отсырел, и выстрелить удавалось лишь немногим, а когда десяток испанцев, со щитами, прибыли чтобы отогнать индейцев подальше, то мои люди метко обстреляли их из арбалетов. Так пара раненых есть, остальные или мертвы или сбежали. Вот теперь и поговорим.
Одного испанца средних лет, того, что больше ранен и не сможет служить нам гонцом, я тут же отдаю индейцам. Пусть поиграются! Собираются прижечь испанцу гениталии. Ну, дети у него уже, по-моему, есть…Рассказы о жестоких мучениях, которыми подвергаются попавшие в плен к индейцам испанцы приводили конкистадоров в дрожь. Но пока ему особо нечего не грозит, так кожные покровы немного ему попортят, но это не смертельно. Он пока необходим нам в качестве заложника. А вот второго молодого пленного мы обезоруживаем, но рану ему перевязываем. Вот нам потенциальный посланник. Я человек неконфликтный и с таким дурачьем, как вы, лишний раз не связываюсь…
Мигель, сверкая своими черными глазами, рисует перед пленным испанцем текущую обстановку. Их мало, нас много, ничего хорошего их не ждет, все умрут. Но мы люди очень добрые, необычайно. Почти весь отряд мы готовы принять на службу, но не менее 180 человек. Тарифы двойные по сравнению с Санто-Доминго. Срок службы на границах нашей страны два года. Пойдут куда пошлем, и не факт что одним отрядом, у нас испанцев много служат. Если кто после этого захочет остаться, выделим им землю. Все владельцы вновь полученных земель, если хотят сохранить свои привилегии, и не истощать землю, должны дать обещание в течение не менее восьми лет возделывать свой участок земли. Если это число добровольцев у них наберется, то тогда остальных людей из городка мы отпустим, дабы не причинить ущерб дворянской чести Хуана де Грихальвы.
Пусть с небольшой группой своих товарищей убирается обратно к Гараю, а потом на корабли и на Ямайку или же Кубу. Гараю отдается его флот, и даже подъемные, чтобы побыстрей убрался, в сумме 1000 золотых песо, на его бедность. Если же они не согласятся, то ничего не получат, а только их будет ждать судьба капитана Вальехо. Подтянем пушки и всех прибьем, а потом придем к Гараю, сидящему в осаде жестоких индейцев, и убьем его тоже. Ответа ждем полдня, после этого срока индейцы запытают его пленного товарища, и мы начнем постоянный обстрел городка. Долго им тогда не прожить. Гараю дадим неделю, чтобы убраться, пойдет уже октябрь, так что окончания сезона дождей ждать не будем, уже можно рискнуть плыть и так. Вот такие предложения, выбирать им хорошие деньги или смерть.
Пленный испанец неодобрительно покачал головой и сказал:
– Вы сумасшедшие.
Алвец показал ему рукой на небо, дескать на Бога мы уповаем. И напутствовал нашего испанца напоследок такими словами:
– Иди без боязни и с веселым лицом, ибо искренне говорю тебе: все добрые желают тебе великого добра, а злые пусть омрачаются, как ночное небо, покрытое дождевыми тучами.
Молодой испанец поднялся и неловко заковылял обратно в город. Теперь ждем.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Когда посланник доложил наши слова Хуану де Грихальве, среди испанских офицеров разразился горячий спор. Одни говорили, что удержать город в глубине чужой восставшей стране нет никакой возможности, поэтому им нужно воспользоваться перемирием и попытаться пробиться на соединению к Гараю. Другие предлагали остаться здесь, так как обещание спокойно провести полдня у них есть, а до утра еще далеко, и, может быть, они до этого времени избавятся и от индейцев и от еретиков. И тогда можно будет проигнорировать их наглые требования. Третьи утверждали, что здоровых людей у них всего человек восемьдесят, из численности в 232 человека, так что нужно кликнуть добровольцев остаться и оставить на милость противнику своих раненый и больных, а самим офицерам с верными людьми быстрей уйти, пока есть такая возможность.
– Когда постоянно приходится вести войну с дикими животными и индейцами, фитиль нужно постоянно держать зажженным – заключил Хуан де Грихальва, медленно массируя лоб- давайте будем настороже, в случае если это какая-то подлая уловка нашего врага, а пока посовещаемся и встретимся снова через два часа. Караулы пока что, нужно усилить!
Новички не проявляли большого желания совершить предприятие, связанное с огромными лишениями и смертельной опасностью и сулившее так мало звонкой монеты, другие, постоянно с сетованиями и проклятиями вспоминали о войне, стремительно погружаясь в мир кошмаров, как Алиса в Стране чудес, переступившая порог иного мира. Они уже как будто слышали треск костей своих товарищей на зубах у людоедов. Между тем, все съестные припасы в городе истощились окончательно, были съедены все крошки, разбиты все кости и из них съеден мозг, но эта пища была лишь слабой поддержкой для пустых желудков конкистадоров.
В отведенное время испанцы ничего так не решили, после чего обстрел отравленными стрелами, а также закидывание домов керамическими кувшинами с порохом возобновилось. Спустя десять минут после его начала, когда погибло 8 испанцев и еще 4 было ранено, конкистадоры объявили, что согласны на наши условия. Просто у них нет часов, и они думали, что время в запасе у них еще есть. Не слышу особого энтузиазма в голосе говорившего. Ладно, не будем придираться. Пусть делятся на тех кто уходит, и кто остается служить нам.
Итак сорок три человека испанцев ушло вместе с Грихальвой вниз по реке к Пинеде (Тампико), а 181 человека осталось. Легкий туман лежал над городом. Опять пошел небольшой дождь. Как-то так получилось, что почти все здоровые испанцы ушли, а все раненые и больные остались. Служить мне за золото! Как себе они эту службу представляют? Сразу выйдут на пенсию? Вышли сухими из воды. Хорошо, я также обещал им жизнь, но не обещал медицинский уход и трехразовое питание. Пусть здесь лечатся, как смогут, пока не смогут перебираться на юг. Или не помрут, быстрее думать нужно было, я не представлял что они тут все в таком плачевном состоянии. Оставлю тут с ними Алвеса, с ним тридцать человек и тридцать индейцев носильщиков с припасами. И хватит, я им не нянька.
А пока займемся делами индейскими. Пусть уастеки разберутся с разрозненными отрядами конкистадоров, которые пока еще бродят на севере. Человек триста там еще может быть, теперь сами уастеки с ними могут справиться, если постараются. А пусть стараются. Другие касики, которые пока себя сильно в этой войне себя не проявили, должны уступить власть нашим союзникам.
Пока же жители уастеки возвращались в опустевший город. Скоро он принял привычные очертания: на узеньких улицах, среди кур и собак, играли голые, облепленные грязью детишки. Повсюду были видны ужасающие следы нищеты. По моему приказу устроен был особый суд (или перевыборы, не знаю, как лучше его назвать), который немедленно и рассмотрел все дела: ряд касиков, наиболее виновных, были осуждены, и их заместили более верными и преданными, очень часто их же сыновьями и братьями. Новые касики еще более активно должны были сражаться с захватчиками испанцами. За время этого сборища индейцы часто приходили ко мне со своими горестями или с просьбой рассудить их споры, так что авторитет у меня тут был сравним с божественным. По крайней мере, я лучше, чем Монекусома!
Сам суд происходил в обширном сарае, расположенном посреди городка. Когда я первый раз туда зашел, то в начале почти ничего не разглядел. Когда же мои глаза привыкли к темноте, то я увидел какие-то странные гирлянды из круглых предметов, украшавшие стены сарая. Сначала мне показалось, что эти гирлянды сделаны из кокосовых орехов, но когда я подошел поближе, то у меня вырвался крик изумления: то, что я принял за кокосовые орехи, оказалось высушенными человеческими головами. Этих голов было около пятидесяти. Интересно девки пляшут! Это я еще на местную пирамиду не поперся, вот уж где мясокомбинат! Вся эта страна – жуткий сумасшедший дом! Фильм ужасов наяву!