– Жить захочешь, еще и не так раскарячешся – пытался пошутить я, и сам смеялся первым над своей шуткой.

А то еще настучат, кому следует, что я стал идолопоклонником и я потом (в лучшем случае), всю жизнь работать буду, чтобы от церкви откупаться. Как говориться: "Есть тайна одного иль двух, но тайны нет у трех, и всем известна тайна четырех".

Тем временем легкий бриз вздымал на воде небольшую рябь и наполнял наши паруса, он нес наш корабль по океанским водам в нужном направлении. Кристобаль же, стоял рядом со мной на издававшей от зноя резких запах перегретого дерева палубе, и жаловался мне, что наш деревянный корабль, стал полон крыс и течь, как решето.

– Не волнуйся, мой друг, я уже думаю как решить эту проблему – заметил я ему.

Но чувствовалось, что данный мой ответ не удовлетворил его. Но делать нечего, мы все в одной лодке, продолжаем наше плавание.

– Парус прямо по курсу – закричал наш впередсмотрящий в конце третьего дня, после нашего возвращения на борт.

Пока в здешних водах плавают только испанцы, значит, мы идем верным путем. При последних лучах заходящего солнца я ясно увидел на далеком горизонте небольшие паруса корабля, почти сливавшиеся с туманным пространством. Но это было только минутное видение, потому что в этих широтах ночная темнота наступает почти без сумерек и мгновенно облекает океан черным саваном. Чернота ночи охватила нас, мало-помалу смолкли все звуки; только тихо скользил "Мудрец" по волнам, все ближе приближаясь к далекому берегу. Великолепна была эта ночь, луна озаряла эти места, миллиарды звезд отражались точно в зеркале, в тихих и безмятежных в настоящую минуту водах океана; очарование было так велико, что наш "Мудрец" казалось, плыл прямо по небесному своду; уже пора спать. При первых лучах рассвета мы увидели черную полосу в тридцати километрах от нас. То была земля. Куба, мы должны были упереться прямо в ее побережье, при этом нашем курсе. Теперь вдоль ее берегов, но, не слишком приближаясь к ним, так как при первом шквале можно получить серьезные повреждения, следуем дальше на юго-восток, пройдем пролив между Кубой и Ямайкой и вот Вам и Гаити, наша цель.

Плыть вдоль берегов без возможности сойти на них и размять ноги, такова здесь судьба моряка. Бедный моряк, всю свою жизнь он проводит в море, запертый на своем корабле как на крошечном островке, а по окончании срока своей службы, он утомленный далекими плаваниями, возвращается на родину, и там опять вынужден заниматься рыбной ловлей: такой добродушный, честный и отважный до героизма и полного самоотвержения моряк десять раз побывает в кругосветном плавании и ничего не узнает, кроме своего корабля и некоторых портов, куда он заходил случайно и увлекаемый общим примером, проматывал в двадцать четыре часа свое трехмесячное жалованье… Хорошо хоть мы тут плаваем вдоль берегов как маршрутное такси, так что часто бываем на побережье райских тропических островов.

Через три дня плавания наш корабль входил в гавань столицы Западного полушария город Санто Доминго (Святое Воскресение) на южном берегу Гаити. Тут хорошая естественная гавань, плодородная почва и даже испанцы нашли немного золота в потоке воды. Так, будущий ямайский губернатор Франсиско де Гарай нашел на берегах этой речки Озамы в 1502 году золотой самородок весом в одиннадцать килограммов. Так что место очень хорошее. Побережье тут равнинное и как в Гаване здесь скорее саванны, чем джунгли, так что вокруг города сухая степь, покрытая мелколиственными кустарниками. Но кое-где еще зеленели кроны высоких деревьев и лучи ласкового солнца, падая сквозь листву, источали волшебный свет, присущий только тропикам, а море в этих широтах приобретало великолепный и чарующий лазурный цвет.

Это старейший город в Новом Свете, основанный еще 20 лет назад, здесь же размещается резиденция нашего вице-короля. В городе уже много каменных домов сделанных из местного ракушечника, хорошая церковь, здесь проживает около полутора тысяч белых. Почти половина из них является моими земляками эстремадурцами, некоторые из них доводятся Хуану родственниками и приятелями. Например, из моего родного города Медельина здесь сейчас живет юрист Хуан Гутиеррес Альтамирано, регидор (член городского совета) Санто-Доминго Хуан Москеро, а также Гонсало Coca и Хуан де Рохас. Дом, милый дом. Еще наш славный губернатор Овандо перенес город на правый берег реки Осамы и начертил план города, начав с двух улиц, одна из которых шла вдоль реки – Лас-Дамас, другая – дель Конде была проложена перпендикулярно первой. По его приказу воздвигли форт для защиты города, отвели площадь под величественный собор. Спешно строились каменные здания – прочные сооружения из ослепительно белого ракушечника с гладкими и строгими стенами. Строительного материала вокруг было много, Санто-Доминго также вырос на богатых залежах мадрепоровых кораллов. Овандо намеревался обратить индейцев в христианство при помощи десятка францисканцев, которые незамедлительно основали две обители – одну в Санто-Доминго, другую в Сибао, опустошенном золотоискателями. Скоро открылись школы, в которых братья пытались научить читать и писать по-испански детей касиков.

Но здесь есть кое что и поинтереснее: множество белых женщин (до сотни), что редкость в наших местах. Нравы из за них тут царят весьма своеобразные, у всех слишком много свободного времени. Одни становятся заядлыми картежниками, другие заводят любовные похождения, которые их, из за множества конкурентов, занимают постоянно. Те, кто пользуется успехом у женщин, должны неоднократно драться на дуэлях с храбрыми и ловкими бретерами; как Вы понимаете здесь лучший любовник это тот, кто в поединках всегда выходит победителем.

Пока Кристобаль хлопочет о выгрузке, у меня свои планы. Забираю у Уареа наши камни, из за которых пожертвовал своей жизнью Гога, мудрый шаман провел прекрасную предпродажную подготовку. В финальной части своей работы он отполировал камни пухом из верхушек камыша и какой-то мазью, так что теперь они сверкают как полноценные драгоценности. А мне еще нужно раздобыть денег и сделать закупки. Нужна жеребая лошадь, негр, а все это лучше всего купить именно здесь, тут и дешевле и выбор богаче. Нужно поторапливаться уже среда, 3 ноября, а на Кубе Кортес с 23 октября 1518 года назначен губернатором начальником новой экспедиции и уже ведет полномасштабную подготовку, а уже в среду 17 ноября 1518 года (ровно через две недели) Кортес прикажет своей команде подняться на борт, пока губернатор не передумал, хотя у него еще ничего не готово. 21 ноября он уже может быть в Тринададе. Ох, как же потом мучился я головной болью, когда вспоминал эти даты.

Но тут же получается, что в Колумбию я уже просто физически не успею сплавать. Здесь, на Косумеле, изумруды могли быть, а могли и не быть, и не факт, что купец добудет мне еще, хорошо хоть эти попались, а там, в Колумбии, они есть наверняка, но время бежит неумолимо и мне уже не хочется рисковать. Если опоздаешь, то поезд уйдет, и другой возможности может не представиться. Еще и продовольствие предстоит скупать, и с Кортесом договариваться. А нет изумрудов, то значит нет и денег, так что продовольствие я может и куплю, но что мне потом делать в той же Европе? Все золото, полученное на побережье Мексики Кортес конфискует и отправит королю Испании, в качестве платы "за свои грехи" и банальной взятки, а мне с чем прикажете ехать в Европу? А оставаться в Мексике мне никак нельзя, там Кортес всех будет без всякой жалости гнать в бесконечные бои, а если откажешься, так он и вздернет тебя без всякого сожаления. Придется опять ломать голову, как раздобыть себе денег. Хорошо, как-то прорвемся, все-таки не в первый раз.

Высаживаюсь в порту со шлюпки, все как обычно, вокруг вьется рой комаров, стражники у стен форта, обливаются потом под своими кирасами, плещутся волны залива, в которых отражается солнечный свет. Дело у меня деликатное и секретное, поэтому нужен ювелир, который может держать язык за зубами. Здешние законы мне уже серьезно надоели. А как гласит восточная мудрость: "Ты можешь закрыть городские врата, но не можешь закрыть рта врагам". Так что среди ювелиров мне нужен еврей, здесь они конечно все добрые христиане (нe все идут по стопам предков), и испанцы называют их марраны. Или еще "конверсос" – обращенными. Торквемада, великий инквизитор (сам из семьи обращенных), посчитал, что наилучшим способом приобщения к милосердной религии Христа будут пытки и конфискация имущества, так что другими словами, десятки тысяч евреев лишились всего в пользу церкви и короны, независимо от того, приняли они христианство или нет, поэтому они не любят Испанское государство, так же как и я.

Нахожу нужный дом в центре города. Это угловой дом находящийся неподалеку от пересечения двух улиц, с которых начиналась планировка города. Тогда на том месте, воткнули разметочный угольник, как раз прямо напротив дворца губернатора, с которого весь порт лежит как на ладони. Этот двухэтажный дом, выполненный в средневековом стиле, был одним из первых в Новом Свете. Внушает. Толщина стен доходит до полуметра, окна, имеются только на втором этаже, они служат бойницами; возле углового окна по образцу средневековых замков сделана каменная скамеечка, с которой можно следить за улицей, не будучи замеченным. Фасад дома лишен каких-либо украшений: ни герба, ни другого знака могущества, ни замысловатой перемычки над дверью; ничего, кроме сурового очарования голого камня в стратегически значимом месте Санто-Доминго. Сразу чувствуется, что человек здесь живет серьезный, мелочами заниматься не будет. Стучу в решетчатое окошко входной двери, когда оно открывается, говорю:

– Хуан Нуньес Сиденьо, судовладелец, к дону Хулио Перес де Гальяраге-и-Арсе.

Меня долго и внимательно осматривают, но, наконец, пропускают внутрь. Следую за своим молчаливым провожатым по плохо освещенным коридорам. Вскоре он заводит меня в комнату и удаляется. По виду это была библиотека, на каминной доске стояли пара подсвечников со свечами, еще в комнате была настоящая европейская мебель, привезенная из Испании. Стол, кресла, небольшой диванчик, все украшенное затейливой резьбой.

Вошел хозяин дома дон Хулио, важный человек, который разбирался с тем, что же такое наваяли местные индейцы и извлекал чистое золото из их поделок. В драгоценных камнях он тоже знал толк. Внешность у дона Хулил была по семитски неприметная, пройдешь мимо такого и не запомнишь. Небольшой, сутулый, темноволосый опускающий лицо в пол при разговоре, всегда жалующийся на бедность. Сколько золота прилипло за время его работы к его рукам, я боялся даже себе вообразить. Одет дон Хулио тоже был по-домашнему, но впрочем, по местной жаре почти все ходят в белых штанах и рубашке.

Следующие полчаса заняли у нас жалобы на жизнь, на хроническое отсутствие денег, на злую судьбу, высокие налоги и так далее. Забавно было видеть, как для дона Хулио, видимо делом чести было доказать, что он намного беднее меня. Ладно, я владелец почти туземной хижины их веток и листьев и разваливающегося на куски небольшого корабля, но обладатель наполненного предметами роскоши громадного каменного дома с жаром доказывал мне, что этот дом не его, а родственников (по бумагам), а сам мой хозяин в долгах как в шелках и почти полностью разорен высокими налогами. Разве это жизнь?

Покончив с ритуалами, мы перешли к делу.