— Пошла прочь, лоскутная карлица!

Атмосфера накалялась. Я мудро встал за спинами наблюдающих за бардаком куакарабилли, зажухав себе за спину любопытную, но очень уж бросающуюся в глаза Датсуне. Женщины орали все громче, содомиты защищались всё более обидными словами, а несколько представителей гетеросексуальных пенисоносцев, определенно имеющих полное отношение к классу менестрелей, начали наяривать на своих инструментах, попутно воя хвалу и приглашения Мимике Фуому. Разумеется, одновременно, чем создав большую какофонию.

Как будто этого уже было мало, на халявный концерт, грозящий перерасти в двухуровневый мордобой (сначала друг друга, а потом хоботастые минотавры всех), начал скапливаться народ в виде зевак и прочих праздношатающихся. Гомон вырос.

В это время из открытого окна третьего этажа высунул свою любопытную мордочку… Виталик. При виде сидящего на подоконнике утконоса, уделяющего всей этой вагинобратии внимание, вагинобратия оживилась дополнительным шумом, свистом, призывами и ругательствами.

— Ууу… сейчас что-то будет, — побледнел я, тыкая пальцем в плечо одного из стражей порядка, — Мужики, вы это… как начнется, близко не подходите. Секунд тридцать.

— Начнется что-то противоправное? — тут же толстым инквизиторским голосом спросил меня фиолетовокожий полицай.

— Нет, это будет несчастный случай, — придумал я, — Очень несчастный. Но безвредный.

— Тогда хорошо, — постановил служитель закона, — Мы тебе верим.

«И надеемся», дополнил я мысленно, разглядывая ну очень знакомый горшок, самым мирным образом стоящий около разглядывающего толпу филийского вжуха.

— Виталик, кушать! — еле слышно донесся голос Тами сквозь шум и гам собравшейся толпы.

— Ну вот…, - выдохнул я, глядя на сбывающуюся сказку из серии «мышка бежала, хвостиком вильнула…».

Хвост у утконоса что надо, плоский, сильный, как у бобра. Такой же негибкий и массивный. А скорость у вжуха хорошая, особенно когда зовут пожрать. Итог — перемножаем массу на скорость, хвост входит в соприкосновение с горшком, последний летит вниз…

«Ведьминская кишечная бомба!» торжественно звучит у меня в голове вреднючим саякиным голосом.

Пух!

И толпу накрывает густое облако до боли в кишках знакомого мне фиолетового тумана. Дальше все как по нотам, как обычно. Облако быстро рассеивается, демонстрируя нам замерших в напряженных позах разумных, проходит несколько секунд, в течение которых их лица медленно, неотвратимо, но одинаково сменяют выражение удивления на гримасу паники, затем вся эта кучка одинаковыми жестами хватается за животы…

— Поооберегись! — вежливо говорю я, чуть-чуть отодвигая массивных куакарабилли с траекторий движения бросившейся врассыпную толпы.

— Хм, — говорит один из них, — Действительно, несчастный случай. А рецепт смеси можно узнать? Нам пригодится.

— Я пришлю к вам автора, он сейчас на корабле, — согласно киваю я, лучась дружелюбием и говоря погромче, чтобы не слышать, что творится в ближайших окрестностях, — Это горшок Такамацури.

— Нет, нам не нужно, — тут же быстро отказывается второй, — Нет. Такамацури? Нет.

Ну, на «нет» и суда нет.