— Я бежал.
— И сразу явился сюда. Зачем? Чтобы самому забрать тетрадь?
Грант вдруг потянулся и взял ее руки в свои. Марина ахнула от неожиданности и отшатнулась, но не смогла вырваться.
— Чтобы предупредить тебя. Этот английский агент не поленился доехать до тюряги в Палестине, чтобы разузнать, была у меня тетрадь или нет, — через шесть лет после того, как все это случилось. Боюсь, он не очень добрый человек. Он знает, что у меня была эта тетрадь, он знает, что мы с тобой связаны, и знает о твоих отношениях с Пембертоном. Чтобы собрать все воедино, много времени ему не потребуется.
Грант посмотрел ей в глаза:
— Тетрадь у тебя?
Марина задергалась в его захвате и в гневе замотала головой:
— Что ты с ней сделаешь? Отправишь этому человеку?
Грант отпустил ее, разведя руки в стороны так, что Марина отлетела назад, на спинку стула. Ее грудь под платьем высоко вздымалась, а на раскрасневшуюся щеку опять упал непослушный локон.
— Смотря что мы найдем. Если там говорится о битых горшках и камнях в земле, почему бы и нет? Но если там что-то более ценное… — Он помолчал. — Ты же много лет работала у Пембертона. Ты просто выросла в его доме. Ты однажды говорила мне, что в детстве Кносский дворец был твоей песочницей. Если он нашел что-то ценное, что-то стоящее таких усилий, разве тебе не хотелось бы узнать, что это такое?
Глава четвертая
Марина отвела его на первый этаж, где под основным жилищем располагались амбар и кладовые. На стенах висели хорошо смазанные сельскохозяйственные орудия, а пол устилали мякина и сено. Встав на коленки в дальнем углу, она разгребла сено руками, открыв прямоугольную трещину, обегавшую один из камней пола. С крюка на стене Марина сняла лом и вставила его в трещину, медленно отжимая камень. Грант не стал предлагать ей помощь — он стоял в дверях и осматривал прилегающую местность. Ему не давало покоя какое-то предчувствие. Он мог бы от него отмахнуться, но по опыту знал, что лучше этого не делать.
Железо звякнуло о камень — Марина положила лом на пол. Еще раз посмотрев во двор, Грант подошел к ней и заглянул в открывшееся отверстие. Размером в два квадратных фута, оно опускалось фута на три и было обито пыльными досками. Внутри он увидел три каких-то прислоненных к стенке узла, завернутых в козьи шкуры, а внизу — помятую коробку для патронной ленты. Марина легла на живот, протянула вниз руку и вытащила коробку. Щелкнули застежки, скрипнула крышка, и появилась тетрадь. Бежевые страницы пожелтели, обложка запачкалась оружейным маслом, но с монограммы еще не осыпалась позолота, и можно было прочитать:
«Дж. М. X. П.».
— Хорошо спрятано, — заметил Грант. — Откуда ты знала, что ее надо так тщательно хранить?
— В сорок третьем году тут был один человек, нацист по имени Бельциг. Ты тогда уже уехал. А этот был археологом, но совсем не таким, как Пембертон. Он был настоящей свиньей. Заставлял людей работать на него, словно рабов, и многие умерли. И он хотел получить этот дневник. От своего родственника я слышала, что в поисках дневника Пембертона он прочесал виллу «Ариадна». А когда ничего не нашел, собрал всех, кто работал здесь до войны, и вытворял с ними такое, о чем и сказать невозможно, — пытался узнать, куда делся дневник.
— А для чего ему это надо было?
— Я ни разу с ним не встречалась, поэтому не могла спросить. А если бы встретила, убила бы.
Грант смотрел на тетрадь и напряженно думал. Что же в ней такое? Он вспомнил, как умирал Пембертон: старик, всю жизнь проведший в безопасном прошлом, не пережил новой жестокой главы современной истории. Что такое он нашел, оказавшееся важным и через три тысячи лет?
— Ты хоть читала его? — спросил Грант.