– Я думаю, это семейная черта, и хотя вы пытаетесь все отрицать, вы начинаете верить.

– Может быть. – Она поставила стакан на стол. – Но необходимо нечто большее, чем седина или несколько любовных писем, чтобы убедить меня, что все, во что я верила всю жизнь, – ложь.

– Такое случается намного чаще, чем вы думаете. Взрослым детям сообщают после смерти родителей, что они приемыши, или они узнают, что та, кого они называли матерью, была на самом деле их бабушкой, покрывшей ошибку слишком юной дочери. Как бы мы того ни хотели, жизнь не укладывается в строгие рамки.

– Даже когда знаешь, что такое случается с другими, трудно с этим смириться. Отнеслись бы вы так философски, случись такое с вами? Что, если бы вам пришлось уличить во лжи мать?

Улыбка оставалась на его лице, но какое-то странное выражение мелькнуло в его глазах.

– Чтобы уличить во лжи мою мать, мне нужно было бы знать ее. А поскольку она исчезла из моей жизни еще до того, как я научился говорить, это было невозможно.

Эйдан ощутила приступ сожаления и раскаяния.

– Простите. Я не имела права…

Он оглянулся и с заметным чувством облегчения поднялся с места.

– Каллен, Эйдан и я пьем холодный чай. Хотите к нам присоединиться?

– Спасибо, с удовольствием.

Каллен удобно устроился в кресле рядом с Эйдан и потрепал бросившихся к нему навстречу собак.

Росс принес ему стакан с чаем.

– Понравился тебе сад, милочка?

– О да! Почти так же, как и дом Росса.

Каллен улыбнулся.

– Много вечеров провели мы здесь в горячих спорах. Хотя должен признаться, что в моем случае горячность объяснялась бутылкой хорошего вина.

– Оттуда же и головная боль по утрам, на которую вы мне часто жаловались, – рассмеялся Росс.

Эйдан легко могла себе представить Росса и Каллена, обсуждавших здесь дела, политику или ситуацию в мире. Она взглянула на Росса.

– И кто же одерживал верх в спорах?