– Так я и думал, – удовлетворенно кивнул Субэдэй, увидев эти взрывы.
Удар машинерии оказался столь массированным и сильным, что половцы и бухарцы, даже если бы и не получили соответствующего приказа и несмотря на грозящее жестокое наказание, все равно могли повернуть назад.
Степняки развернулись и бросились назад.
И тут произошло то, чего ожидали монгольские военачальники, вслед бегущим устремилась немецко-польская конница. Сначала одна группа рыцарей, потом другая, они, словно брошенные камешки, спровоцировали сход лавины.
– Стойте, свинские собаки! – бесновался Фридрих Второй, ведь его тщательно разработанный план битвы летел ко всем чертям из-за своеволия много возомнивших о себе вассалов.
Но, естественно, все его крики пропали втуне, тут кричи не кричи…
Вольница всех этих герцогов, князей, графов и баронов, плюс рыцарская спесь и пренебрежение к врану сделала свое черное дело, и началась погоня за «трусливо» бегущими дикарями.
«И ведь ничего их не учит, – прекратив кричать и ругаться, с грустью подумал император. – Сколько сражений было проиграно в Святой Земле из-за этого их своеволия, и все равно продолжают плевать на приказы. Порядок… Нужен жесткий порядок, чтобы даже пернуть без приказа не посмели!»
– Как же все-таки они предсказуемы, – пренебрежительно фыркнул Джэбэ. – И совершенно ничему не учатся. Ведь сколько раз мы заманивали их в ловушку ложным отступлением?..
– Нам это только на руку, – хохотнул Субэдэй и кивнул очередному сигнальщику.
Тот поднял шест с бунчуком со все теми же красными волчьими хвостами, и вскоре из-за спин всадников со свистом потянулись дымные следы и стали обрушиваться на всю эту увлеченно скачущую массу всадников.
Досталось и своим, отставшим половцам, и бухарцам, коих уже начали рубить раздухарившиеся рыцари, но большая часть ракет попала все же по немцам и полякам.
Среди них начался закономерный бедлам, кто-то в азарте продолжал атаку, кто-то встал, еще часть стала заворачивать коней… появились заторы. И вот в эту бесформенную массу не знающих что делать людей по очередному приказу Субэдэя начали вламываться сотни и тысячи булгар, а также других союзников: валахов и венгров. К ним присоединились развернувшиеся половцы и бухарцы.
Начался неуправляемый замес. Рубка шла дикая и жестокая.
После того как большая часть немецко-польской кавалерии завязла в битве с «татарами», в дело пошли непосредственно монгольские тумены, охватив всю эту массу с флангов, они начали сжимать ее, словно клещами. И те, кто еще совсем недавно активно рвался в бой, стали пытаться всеми силами из него выйти. И значительной части это удалось, ведь окружение было не полным.
Собственно, монголы и не думали производить полное окружение. Ведь пехотинцы-стрелки уже оклемались от удара по ним ракетами и, подгоняемые командирами, вновь выстроили коробочки, готовые приласкать из арбалетов и луков своих врагов. Вот только вместо врагов на них стали выскакивать сначала отдельные рыцари, потом небольшие отряды, и вскоре с поля боя, не разбирая дороги, стали выходить целые сотни.
В какой-то момент выход рыцарей из боя превратился в повальное бегство, словно прорвало плотину, и все сокрушающим потоком хлынула вода, и эта вода смяла стоящее на их пути препятствие, тех самых стрелков.
Пехотные коробочки были изрядно помяты, рыцари стоптали до двух третей их состава, но кому-то все же удалось уцелеть… но ненадолго. На плечах рыцарей на них обрушились степняки, окончательно разбивая строй, ведя обстрел из луков и стаптывая арбалетчиков.
Обслуга всей стреляющей машинерии сбежала еще раньше, оставив свои механизмы, а главное – боезапас без повреждения и весь запас пороха, пусть и хренового качества, так как делался из неочищенной селитры и без гранулирования, да и соотношение компонентов было далеко от оптимального, что с таким трудом был заготовлен для этой битвы, достался степнякам.
Дрезден не продержался и дня.