Каю требуется минута, чтобы обмозговать сказанное мной. Из всех моих подчинённых он зачастую единственный, кто не соглашается со мной. Я всегда ценил это в нём.
— Ты уверен? Если Новак узнает, что это ты украл его дочь, он объявит войну.
— Разве сейчас мы не воюем? И мы оба знаем, что ему на Валентину насрать, она может пригодиться ему, только если дело дойдет до сделки. Вот почему Сэл появился в её жизни.
Не имея больше аргументов, он собирает остальную команду, пока мы все семеро не оказываемся на подъездной дорожке, ожидая, пока за нами подъедут машины. Я мог справиться и в одиночку или с Каем, но я хочу быть готовым к любой странной охране, которую Сэл мог поставить во время отсутствия Новака. Слишком большой риск отправляться туда в одиночку без новой информации от нашего шпиона.
По дороге туда я чувствую себя лучше. Но когда мы подъезжаем к воротам, у меня сводит желудок. В доме темно, и он выглядит безлюдным. Даже когда в доме было мало прислуги, весь свет был включен, охрана проверяла ворота, и, чёрт подери, даже толстый сторожевой пёс гулял по территории. Но сейчас здесь поселилось лишь жуткое безмолвие, которое медленно оседает на мои плечи.
Если с ней что-то случилось, то следующим, кого мы сегодня навестим, будет Сэл. Мне всё равно, помогал он или нет.
Мы подъезжаем к дому, Андреа подъезжает к воротам последней, так как в случае надобности она может применить своё обаяние к мужскому персоналу.
Даже в лесу вокруг участка царит тишина. Мы заходим через служебную дверь для персонала и понимаем, что здесь никого нет. Всё сверкает и блестит. Словно кто-то сказал персоналу взять несколько дней выходных и не возвращаться.
Ничего хорошего это не сулит. Я вскидываю руку с пистолетом и иду через кухню в коридор. Согласно данным нашего шпиона, до её спальни недалеко, но совсем не темнота заставляет меня остановиться посреди коридора. А едкий запах смерти в воздухе.
Запах, который мне никогда не забыть.
10
ВАЛЕНТИНА
Не знаю, сколько я там пролежала. Миновали часы, но не больше недели? Время словно лишено значения и формы. Там, где я оказалась внутри своего сознания, это ничего не значит, потому как я ничего не чувствую. Там этого всего не произошло, и я, уютно устроившись в кровати, спала, а не была привязана к ней, словно животное.
Мне бы удалось внушить себе это, если бы от меня не исходила такая сильная вонь. Я не просто не мылась, я ещё и нагадила в постель и, без сомнения, на пол тоже, и никто не осмелился помочь мне. Я всегда хорошо относилась к прислуге, обращалась с ними как с членами семьи и дарила им подарки на праздники. Похоже, что дружелюбие всегда было иллюзией. Никто из них не рискнул отвязать меня. Только горничная отважилась дать мне несколько глотков воды в первый день, когда он бросил меня здесь. Потом она взглянула на... она взглянула на всё и больше не вернулась.
Я до крови стёрла кожу на запястьях, пытаясь развязать верёвки, но у Сэла было достаточно опыта в удерживании пленников. Узлы не поддавались.
Роуз поможет мне. Она рискнёт всем, чтобы помочь мне. Что-то вспыхивает в моём сознании, и я вижу глаза Роуз, но они выглядят неправильно, и я отбрасываю эту мысль, боясь, что она поселится в моей голове. Роуз выглядит совсем иначе. Она красивая и яркая, и поможет мне, как только ей выдастся возможность.
Я то и дело теряю сознание, не зная, где кончаются кошмары и начинается реальность. Всё болит. Больно дышать и двигаться. Я почти не чувствую рук и ног, но всё равно стараюсь ослабить верёвки. При каждом движении меня настигает колющая боль. Роуз бы не сдалась, поэтому я тоже не могу.
Когда я вновь просыпаюсь, запах в комнате становится более едким. Я не могу дышать через нос, а когда я дышу через рот, меня начинает тошнить. Поэтому я медленно дышу и смотрю на свет в окне. Он тускнеет, пока комната не погружается во тьму, и тени начинают играть на стенах. Я никогда не боялась темноты. Зачем, если было очевидно, что от монстров не укрыться и при свете дня?
Туманная даль увлекает меня за собой с каждым импульсом боли. Ещё немного, и я, может быть, опять засну на какое-то время. Если я усну, возможно, кто-то развяжет меня, прежде чем я проснусь вновь. Быть может, Роуз придёт ко мне, когда я вновь проснусь. Я цепляюсь за это, как за единственное утешение, когда моё тело начинает отказывать дюйм за дюймом.
Когда я вновь открываю глаза, я едва могу разлепить веки. Зачем мне это? У меня в любом случае всё болит, и я не могу толком дышать из-за запаха. Но что-то изменилось, когда я открываю глаза в этот раз. Кто-то навис надо мной.