Я бы никому не пожелал жалости.

Притягиваю ее ближе, в груди у меня урчит, во мне раздается непроизвольное мурлыканье. Она теснее прижимается ко мне, удовлетворенно вздыхая.

Альфы не мурлыкают для Бет.

Но это второй раз менее чем за час, когда я создаю звук специально для нее.

— В баре… в первый раз… — она замолкает, и я мысленно возвращаюсь к той ночи.

Она задыхается от удовольствия.

Вкус ее кожи.

— Да? — Я рычу.

— Рядом с тобой я чувствовала себя… лучше. Здоровее, чем за долгое, долгое время. — Ее глаза встречаются с моими, когда она ерзает в моих руках, и ее рот слегка приоткрывается.

Она в таком же оцепенении, как и я.

И в этот момент я знаю, что мне пиздец.

Ничто не отнимет меня у нее.

Ничто.

Я не был внутри нее, не заявлял на нее права, но я уже знаю, что она моя.

Моя, чтобя брать, моя, чтобы трахать, моя, чтобы оплодотворять.

Она не Омега, но мне все равно.

Она, должно быть, видит это в моих глазах, потому что начинает протестовать, пытаясь слезть с меня. — Джейкоб… — начинает она, ее глаза расширяются от неуверенности.

— Не бойся, принцесса, — рычу я, мои губы в нескольких дюймах от ее.

Я снова целую ее, и на этот раз это идеально.