Но искорку усыпления выпустить не успел. Девица вполне проворно отскочила ещё дальше и в сторону по коридору. И далее пятилась, прикрываясь какой-то хлипенькой магической структурой да шипя с досадой:

– Ты ведёшь себя неправильно, экселенс! Я тебе этого не прощу!

– И что сделаешь в отместку? – деловито поинтересовался Найдёнов, выходя за мной следом в коридор. – Наберёшь в рот гороха и станешь плеваться? Или вместо гороха чего похуже используешь?

Фея прекратила спор, развернулась и ушла, слишком уж эротично и женственно покачивая бёдрами. Мы непроизвольно залюбовались на это действо, перекидываясь между собой словечками на русском языке из жаргона тринадцатилетних подростков:

– Я б её вчехвостил! – Лёня ещё и зубом многозначительно цыкнул.

– Хороша Маша, да не наша, – напомнил я.

– На ней бирки нет, катайся, кто хочет.

– Тебе мало проблем с карапузами? Хочешь, чтобы все знахари местных гайчи на тебя ополчились?

– А-а! Нашёл о чём переживать, – лыбился Найдёнов. – Любая женщина становится стервой только по причине затянувшегося простоя в постельных утехах.

– Так мы только два дня в пути?…

– Иным и парочки часов хватает, – философски изрёк мой товарищ. – А секса хочется всем здоровым и всегда. Себя вспомни…

Я вспомнил, пожал плечами:

– Да ничего вон, вторые сутки кончаются, остервенеть ещё не успел…

Мы рассмеялись, хотя я уже давно почувствовал со спины чужое присутствие да на всякий случай воздвиг добавочную защиту. Двое. И не чиди. И не гайчо. А… гайча. Одна гайча и вторая такая же. Обе взрослые. Стоят улыбаются и ждут, когда мы их заметим. Или подслушивают? Вряд ли… Разве что они такие же русские, как и мы. Скорей всего, им первым надоело ждать, пока мы обернёмся и перейдём на понятный язык:

– Хозяин постоялого двора сказал, что у него не осталось свободных комнат для нас, – начала одна. А вторая ей в тон поддержала:

– Но намекнул, что у вас довольно широкие кровати, где можно потесниться без ущерба сну и где каждая из нас составит вам компанию на ночь. Вы не против? – и обе такие молодые, свеженькие, лет по двадцать, вполне симпатичные и достаточно фигуристые. Глядя на таких барышень, мне сразу вспомнился какой-то фильм, где бравые гусары расправляют плечи и подкручивают усы. А также авторитетное мнение товарища звучало до сих пор в ушах, что продолжительное воздержание резко портит характер человека.

И спрашивается, с какой стати нам быть против? Особенно в свете только что закончившегося обсуждения. Сердобольный Лёня так сразу был готов отправиться в свою спальню, чтобы потратить своё бесценное время на углублённое, немедленное знакомство с несчастной барышней, оставшейся без места ночлега.

Да и я как-то недалеко от него ушёл, уже, видимо, думая совсем иным местом, а не головой. Только меня вернули в действительность коготки, пронзившие одежду у меня на животе. Стоило ведь не только от своего ученика-учителя избавиться, но ещё хоть какие-то знания от него получить. Да и осмотр сестёр Свонх в меру своих сил, пониманий и возможностей следовало провести обязательно.

– Мы только «за»! – обозначил я наше согласие. – Вот наши комнаты. Вот наши кровати. Располагайтесь, грейте постель, а мы скоро будем. Как только завершим наш медицинский консилиум, сразу же составим вам компанию.

Благо, что и ходить далеко не надо: наши с Лёней комнаты располагались по сторонам от комнаты сестричек. Шаг туда, два обратно, и я уже тяну вяло сопротивляющегося Найдёнова к точке предстоящего консилиума. А весьма довольные нашей покладистостью очаровательные незнакомки сразу устремились к нашим спальным местам. Видать, в самом деле мечтали о спокойном сне. Лапотулечки!