В даль за дикие луга.

Пусть огонь сжигает зависть,

Всех, кто был не добр к тебе.

И водой пусть станут слезы –

Дань счастливейшей судьбе.

Припаду к земле я ликом –

О тебе чтоб рассказать;

В мире дивном и великом

Сон твой буду охранять…

Не отрывая глаз от маленькой Леды, подложившей ладошку под обрамленную черными кудрями голову, Белый Князь признался:

– В такие моменты больше всего на свете я завидую твоему мужу.

– Половина дворца уверена, что она твоя дочь… — шутливо напомнила тогда Роза ходившие по замку слухи, а Князь в ответ лишь развернулся и, обхватив Розу за талию, утянул в неторопливый чувственный поцелуй.

Воспоминания о поцелуях невольно вызвали краску на лице.

— Угадай, кто к нам летит! — вдруг оживился господин, а в глазах его вспыхнул блеск предвкушения.

Розе понадобился всего один взгляд, чтобы понять, что вызвало такое веселье. В раскрытое окно влетел серый сокол. Зоркий. Стоило птице оказаться внутри, как та моментально обернулась седым тридцатилетним мужчиной. У него были сильно запавшие глаза и острый нос, больше всего напоминающий клюв.

Князь властным жестом перебил все возможные приветствия:

— Получилось?

— Все, как вы планировали, мой господин.

В этот момент больше всего на свете Роза завидовала этому перевертышу. Тайные поручения, искреннее восхищение, которым Князь одаривал своего слугу за выполнение особо сложных заданий. Это было глупо, и она сама прекрасно понимала, но ведь Зоркому не поручали обустройство сиротского приюта. Нет, то, что он делал, было гораздо более захватывающим.

— Тебя не заметили? — Князь продолжал выяснять подробности.