Судя по резолюции сессии, негласная битва между сторонниками цивилизованной колонизации и поборниками развития медной промышленности любой ценой закончилась не в пользу последних. Однако возведение Большого Джезказгана постепенно сбивалось именно на этот путь. Во второй половине третьей пятилетки, то есть к началу войны, не были выполнены ни планы промышленного строительства, ни программа социально-бытового развития.
Железная дорога, которая была необходима не только для осуществления производственного процесса, но и как «предпосылка» для строительства промышленных объектов и колонизации края, вступила в строй не в 1938 году, как намечалось по плану, а позднее. В 1939 году железнодорожный путь подвели лишь к границам района. До Джезказганского рудника поезда начали ходить в 1941 году, а к месторождениям марганца в Джезды — в 1943 году. Форсированное строительство медеплавильного комбината академическая сессия намеревалась развернуть в 1938 году после проведения работ в области жилищного строительства и создания местной продовольственной базы. В реальной жизни на берегу небольшой степной речки Кенгир в 1938 году начали возводить лишь поселок для рабочих комбината и плотину для будущего Кенгирского водохранилища.
М. С. Васильева и А. В. Чигаркин свидетельствуют[5]:
«При сооружении поселка и водохранилища строители проявили подлинный трудовой героизм. На совершенно необжитой территории, в суровых условиях полупустыни, среди бурых сопок были заложены первые бараки для строителей и фундамент для гидроузла. В эту глушь, оторванную от экономически развитых районов, приходилось с большими трудностями завозить все, начиная с оборудования и кончая питанием и одеждой».
Вот тебе и культурная колонизация!
В 1951 году среди жителей поселка преобладали немцы, татары и чеченцы, находившиеся на положении ссыльных и спецпереселенцев. Рядом с поселком стояло 3-е лагерное отделение Степлага с 8 тысячами заключенных. Дело колонизации края прочно взяли в свои руки МВД и ГУЛАГ. Степная речка Кенгир была еще не запружена, а медеплавильный комбинат существовал лишь в мечтах.
Недалеко от фундамента гидроузла уныло возвышалась могила местного святого Тос-Мурзы. Комбинат не начал работать и в 1958 году. В 1964 году уже запущенному Джезказганскому горно-металлургическому комбинату было присвоено имя К.И. Сатпаева.
В брошюре М.С. Васильевой и А.В. Чигаркина приводятся сведения о состоянии сельского хозяйства района в 50-е годы:
«…Животноводство на территории района все еще имеет низкий уровень развития. По продуктивности скота район стоит на последнем месте в Карагандинской области[6]. Среднегодовой удой молока на одну корову в 1957 году здесь составил всего 340 л, настриг шерсти с каждой овцы равнялся 1,4 кг, а на 100 га пахотных земель, лугов и пастбищ приходилось 0,9 ц мяса в живом весе. Эти показатели намного ниже среднеобластных».
«Наибольший удельный вес среди зерновых имеет яровая пшеница, являющаяся самой распространенной богарной культурой на территории района. Посевы яровой пшеницы на богаре пока еще не дают здесь хороших устойчивых урожаев. Средняя урожайность пшеницы за ряд последних лет составляет 4–6 ц с гектара, а в иные годы не превышает 3 ц с гектара».
«Урожайность огородных культур в подсобных хозяйствах очень низка по сравнению с урожайностью Джезказганской опытной базы[7] и индивидуальных хозяйств. Если в подхозах с каждого гектара получают в среднем по 40 ц картофеля и по 50 ц овощно-бахчевых, то на полях опытной базы, при соблюдении всех необходимых правил агротехники, собирают картофеля до 25 т, помидоров — 2 т, капусты — 30 т, арбузов — 20 т с гектара».
Далее авторы брошюры отметили:
«В ответ на призыв партии и правительства — в ближайшие годы догнать и перегнать США по производству мяса, молока и масла на душу населения — труженики сельского хозяйства района изыскивают новые резервы для увеличения продуктов животноводства».
Остановившись на достижениях сельских тружеников, авторы брошюры заявили:
«Достигнутые успехи — еще только начало решения большой ответственной задачи: создания прочной сельскохозяйственной базы на территории района».
Участники академической сессии в 1934 году полагали, что такая база должна быть заложена до начала промышленного освоения района. Этим планам и другим прожектам сторонников цивилизованной колонизации края не суждено было осуществиться. Тем не менее Джезказган отдал свою медь, отдал ее в военные и послевоенные годы.
В годы войны производительность Джезказганского медного рудника возросла на 358 процентов, а за десять послевоенных лет, в 1955 году — по отношению к 1946 году на 540 процентов. В 1942 году вступил в строй Джездинский марганцевый рудник, и поток руды пошел на металлургические заводы Урала, которые «голодали», перестав получать марганец из оккупированного немцами Никополя. В послевоенной пятилетке добыча марганцевой руды увеличилась в 4 раза, выплавка черной меди на Карсакпайском заводе — в 4 с лишним раза. Вступило в строй новое промышленное предприятие — Кургасынский свинцовый рудник с обогатительной фабрикой. В начале 50-х годов в состав Джезказганского рудника входили 8 шахт — № 31, 42, 44, 45, 51, «Кресто-Запад», «Петро» и «Покро», а также 2 карьера открытых горных работ — «Карпиенский» и «Никольский». Строились новые шахты и карьеры. Медная руда из Джезказгана в военные и послевоенные годы шла на медеплавильные заводы Урала и на Балхаш. С экономической точки зрения эти перевозки были расточительны. В вагоны грузился не медный концентрат с содержанием металла более 90 процентов, а исходная руда с содержанием меди 2–5 процентов. Мощная обогатительная фабрика, на которой руда стала перерабатываться и которая стала частью еще возводящегося медеплавильного комбината, была построена только в 1954 году.
Получить эту продукцию в диком и необжитом краю можно было только за счет использования подневольного труда. Роль рабочей силы в военное и послевоенное время в Джезказгане выполняли вольнонаемные, заключенные, военнопленные и опять заключенные, а также ссыльные и спецпереселенцы, которые стали называться вольнонаемными. По данным М.С. Васильевой и А.В. Чигаркина, к 1959 году национальный состав населения района резко изменился: «Если до революции здесь проживали преимущественно казахи, то в настоящее время на заводах и рудниках, на строительстве жилых и промышленных зданий наряду с казахами трудятся русские, украинцы, татары и представители других национальностей». Большинство из них оказались в этом краю не по доброй воле.
После кадровой неразберихи в военное и первое послевоенное время было найдено нужное решение. В конце 40-х годов в системе ГУЛАГа образуется Степной лагерь (Степлаг), относящийся к категории лагерей особого назначения (особлагов) и призванный решить важную государственную задачу — обеспечить медную индустрию Джезказгана рабочей силой.
Литератор, журналист и ученый создают свой стиль, подбирают свой лексикон и берегут любимые слова. По этим следам можно установить авторство книги, очерка и научного труда. Индивидуальность эпохи также выражается в словах. В 30-е, 40-е и 50-е годы из уст больших и малых вождей, из глоток ораторов, из пасти репродукторов, со страниц газет и журналов на человека сыпалось: «гениальный» (о великом вожде и учителе), «мудрейший» (о нем же), «злейший» (о любом из многочисленных врагов, пытающихся в звериной злобе разрушить лучезарный советский мир — бывших офицерах, вредителях, кулаках и подкулачниках, троцкистах, бухаринцах, агентах империализма, притаившихся буржуазных националистах и прочей сволочи), «бдительный» (и о железном чекисте, и о простом советском человеке), «безродный» (о космополите, или, иначе, о еврее) и т. д. и т. п. Никто из живших в то время не останется равнодушным, если вновь услышит такой перезвон. У одних сердце забьется от презрения или страха, а у других защемит от тоски по безвозвратно ушедшему.