— Но ведь предполагаешь?

— Само собой. Давай выберемся отсюда? Потом поговорим, а то фонари сядут и будем как слепые котята мордами в камень тыкаться. Пошли вперёд, выбора нам, похоже, не оставили.

Через силовую дверь прошли все по разному. Вася матюкаясь и радуясь воссоединению с псом прыгнул с приседа. Майор с интересом остановился посредине, качаясь во все стороны с перерезанным пополам лицом. Постоял подёргался и перелез к Васе и собаке. Связист заходил щупая сапогом впереди себя осторожно, как болото. Снайпер долго настраивался, а потом метнулся молнией как нырнул. Последним прошёл Зуб устало, принимая сей крест и втаскивая новую заботу на свой хребет. Офицер тут же почувствовал невозможное — на него пахнуло ароматом свежего воздуха. Ищейка возбуждённо подпрыгнула на месте и с ожиданием поглядела на инструктора, она рвалась вперёд, запах свободы невозможно спутать ни с чем другим.

Интересно, куда мы вляпались в этот раз? Впереди замаячил свет. Настоящий дневной. Фонари тихо щёлкнули переключателями. Собака потянула наружу. Вася добрался до широкого выхода метров пять или шесть, остановился и присел на колено, рядом устроился Арт. Вперёд, без команды перебежал снайпер, предварительно пропустив перед собой пулемётчика. Оба обошли инструктора и тоже остановились, не выходя из тёмного нутра пещеры.

— Почему не идут дальше? — майор явно давно не ходил на тактику, пришлось пояснять условия ведения разведки в темноте и горах. Что сразу определило его место в поиске.

— После тьмы — глаза должны привыкнуть к дневному свету. Выходы их таких мрачных дыр или заминированы, или перекрыты засадой. Поэтому работаем главным способом ведения разведки — надеюсь, знакомы с ним? — ухмыльнулся Зуб на кивок майора, — И ещё, группой командую я — вы прикомандированный инструктор, ясно?

— Так точно мой командир, — согласился и сыронизировал разведчик. Видно было, что он уступил, а не Зуб победил в скоротечной разборке за власть. Зато все члены команды услышали каждое слово из наших уст и уяснили, кто старший «в поле», — И сколько будем наблюдать?

— Пока всё не осмотрим, — уверенность начальника была прервана поднятой рукой снайпера. Пулемётчик замер выцеливая что-то в светлом пятне выхода.

— Ну что тут у вас, Файзулла? — снайпер молча указал вперёд. Картинка завораживала, влекла и ставила кучу вопросов. Во-первых: пещера вышла над мелкой, но широкой, по меркам Туркмении, каменистой речушки. За усеянным валунами и галькой дальним берегом качал ветвями густой лес. Под кронами зеленел ковёр настоящей, изумрудной травы. В мелкоте прозрачного русла хорошо проглядывались силуэты крупных рыб. Но самое интересное находилось посреди водоёма. Эта была куча верховых количеством около тридцати. Некоторые спешились и с удовольствием умывались в реке и брызгали влагой на соседей. Другие завели невысоких коней по коротко поднятые стремена в воду, сняли подобие трензелей и, не слезая со своего транспорта, дали возможность напиться. Как ни крути, а солдат солдата опознает хоть голого. А у этих за спинами были луки с колчанами. Одеты были в кожу со стальными нашлёпками поверх одежды. Щиты висели справа или слева, притороченные к сёдлам. На головах у многих островерхие шлемы или кожаные шапки обшитые металлом. На ногах — сапоги. Как оружие угадывались изогнутые мечи и ножи в кожаных чехлах. Украшений у всадников практически не было кроме, как у трёх. Один имел хвост в навершии своего шишака, а двое других красовались с длинными перьями на шлемах. Вот и командиры обозначились. Гривы лошадей длинные, хвосты такие-же. Пони, по сравнению с нашей Светой или любым из ахалтекинцев. Сбруя походила на нашу, вот только подперсьев было два: одно спереди на грудь, а второе сзади — за хвост. Рост солдат разнился. Лица трудно было разобрать. На противоположном от нас берегу стояла охрана из нескольких воинов со стрелами на тетивах. Отряд видимо остановился на отдых после перехода вдоль речки или выехал из леса после охоты, или ведёт разведку и не теряет бдительности, но со стороны горы никак не собирался поиметь неприятностей.

Надо было решать — что делать? Лезть напролом наружу, вшестером не хотелось. Если это Иран, а всадники какие-то их местные хунхузы, то на своей территории эта орда творит с чужаками что хочет. Любой не свой — враг. А самый хороший враг — это плохо живой. Начинать с драки не хотелось, хотя по наставлению в психологической подготовке говорилось, что самое лучшее знакомство для двух мужчин — натуральный мордобой. После него или друзья «не разлей вода» или враги до самой смерти. Хотелось понаблюдать за взаимоотношениями в средневековом войске. Судя по увиденному, в отряде с дисциплиной порядок, каждый знает своё место и задачу и умеет обращаться с копьём. Древки стояли шалашом на берегу возле небольшого костерка, на котором дымил нагретым варевом, казан, подвешенный над огнём. Рядом суетился кашевар, и стояли две гружёных мешками лошадки. Странно, но в лес всадники заходить не хотели. Хотя там тень, укрытие, маскировка. Они как специально выбрали открытое пространство, чтобы можно было прострелить и стрелой, и взглядом. Боялись чего-то или осторожничали — непонятно, но они явно были местными и хорошо знали условия и обстановку. Однако и к горе не подходили! Ведь самое то, если боишься леса — перейди речушку вброд, стань под скалами в тенёк, и для нападающего — есть замедляющая естественная преграда, преодолевая которую он будет прекрасной целью для стрелков. Но нет, по каким-то своим соображениям командир «тридцатки» не форсировал реку, а устроился именно на каменистом берегу поворота. Наблюдать становилось всё интереснее и интереснее.

— Странные какие-то иранцы, — выразил своё мнение майор из-за спины Зубкова, — кино что-ли снимают про Чингисхана? Или Тимура? Не помнишь, кто их там разнёс на щепки?

— Не похожи они на киношников. Вон, боевое охранение стережёт кромку леса так, как будто из него танки могут выехать.

— Ну, ты скажешь — танки. А это ещё что за буйня? — вот разведчик он и есть разведчик. Пока мы таращились на подставленную нам внизу картинку, он огляделся вокруг и смотрел на не очень далёкую сопку слева, возвышающуюся лысым камнем над буйством леса. На верхушке сопки росло одинокое дерево хороший ориентир. Именно росло, потому что на нём не было ни одного листика. Зато над ним развевался на ветру знакомый по телепередачам, газетам и журналам звёздно-полосатый штандарт дяди Сэма.

— Твою ж мать! — ну, точно вляпались.

— Ну, разведка, може чо расскажешь? — небрежным тоном спросил Зуб и опустил бинокль от глаз, — обо всём происходящем. Вроде искали самолёт и попали в капкан лабиринта. И территория, что перед нами — она на Иран не похожа! Мы народную республику с линейки видели. «Этого» за линейкой нет. И что за бред мне лили в голову «Вершители». Гипноз? Галлюцинации в пещере? Мираж? Мы надышались чем-то? Так нет же та мерцающая дверь — настоящая, назад не пускает.

— А ты меня за сумасшедшего не примешь?

— Похоже, что самый большой дурдом вокруг нас. И если свихнётся незнакомый мне офицер, то на заставу мы не вернёмся. Так что давай ваяй, чем больше информации — тем больше у нас вариантов, чем больше вариантов, тем шире избирательность, чем шире избирательность, тем легче выбор, чем легче выбор, тем проще командовать, чем проще принимать решения тем быстрее вернёмся домой. Вот на этом умозаключении и остановимся, — понукать ухмыляющегося разведчика не пришлось.

— Сколько слов, да ты философ лейтенант!

— Не лейтенант, а старший лейтенант, — усмехаясь поправил Зуб.

— Да, у нас тут, как в присловье: чем дальше в лес, тем толще партизаны! — начал майор.