— Хлебное вино дважды перегнать, через уголь очистить…
— А что такое…
— Сколько стоит пуд пороха?
— Смотря какой, ежели взять для пищалей…
— Хорошо, — Я поднял руку перед собой, — Пример не удачный. Сколько стоит пуд хлеба?
— Четыре гривенных.
Я почесал затылок, — Рублей от двух до пяти, думаю, надо будет.
— Да ты что. За такие деньги пушку отлить можно. Корова рубль стоит, а ты на этот, как его, пистон такие деньжищи хочешь.
— Ты спросил, я ответил. Если сделать десяток, то полтины хватит. Вот ты в бою сколько раз стреляешь?
— Бывает что и десяток раз, а вот под Клином, порох, что с собой был, закончился, пришлось, пищаль бросать да бердышом отбиваться. Много наших тогда ляхи посекли, каждый третий там остался.
— Это когда было?
— Три года назад, а…
— Да, не знаю, я ещё только сюда шел, и не слышал про это. А того десятка тебя и на пять минут не хватит. Ну, расстреляешь и что? Опять своей железякой махать будешь? Смотри, можешь в следующий раз и голову сложишь, а всё из-за того что лишние пять рублей пожалел. Чем больше их у тебя будет, тем больше шансов, что жив останешься. А ведь можно стрелять ещё быстрей. Только дорого это, для тебя дорого. Это надо купца, какого искать, чтоб денег дал.
— А зачем купца? Приди к нам в стрелецкий приказ и обскажи как мне…
— И закончи свои дни на дыбе? Да кто мне поверит? Вот если я приду, с уже готовым ружьем и покажу, что оно может. Вот тогда и говорить со мной будут. Ты же мне до сих пор не веришь. — Облокотился на подставленные руки, и ласково посмотрел на Степана.
Он поперхнулся, во всяком случае, сделал вид, глаза бегали, он старался не смотреть в мою сторону.
— Степа. Я тебе могу рассказать всё. Но ты не сможешь сделать ничего, совсем. Тебе башку просто оторвет и всё. Так что не думай, что удастся меня в тайный приказ сдать, а самому деньгу заработать. Пойми, это тяжелая опасная работа. Ежели удастся то можно заработать кучу денег, или голову сложить. Без меня точно. Так что тебе решать. Я сейчас встану и спать пойду, а ты подумай. Надумаешь, завтра с утра и скажешь.
Надумаешь сдать меня, так у меня сердце слабое сдохну, но перед смертью про тебя расскажу, так что вместе на дыбе умирать будем. Думай"
— Извини, не со зла те слова сказаны были. Так что решил? Или будешь мне тут глазки строить в молчанку играть. Я вот сейчас доем да пойду дальше, а ты здесь останешься, — Он перебил меня. Заговорив глухим голосом.
— Пустое, на мою обиду, ты меня тоже извини, что зазря на тебя напраслину понес. Смекалистый, ты, ведаешь много, я полночи над твоими словами думал… Хочется мне твою задумку попробовать. Претерпели мы в сиденье Псковское, вот и мерещиться всякое. Макар вон во всем видит происки Диавола, а я так дела божьи. Ведь не сгинул там, а мог, меня так пару раз точно должны были вперед ногами со стены вынести, да давеча, когда в овраге пищаль пристреливал… Не морду бы обожгло, пришибить должно было, хранит меня ангел хранитель для дела верного… Он говорил это все, с какой-то горячностью, словно пытался высказать, что накипело, одним махом.