А вот целые три семьи крестьян-колхозников Воронежской губернии, когда-то плодороднейшей в России. С дедами, бабками, младенцами, все грязные, в рванье, с крестьянским скарбом. Они говорят, что у них в колхозе три года подряд неурожай. Коров они давно проели, окна в хатах забили досками и вот теперь едут искать работы, так как их председатель разрешил им ехать на отхожие заработки. Не верьте им: это беглые крестьяне, а документы им сделал какой-нибудь добрый человек. Я видел их на другой день в городе: они стояли и просили милостыню, пока их не «замели».
И такие картины можно было наблюдать до самой войны.
При столь ограниченном праве частной собственности, при отсутствии свободы для промысловой и производственной деятельности, при отсутствии свободного товарообмена, при таком стеснении права передвижения и свободного селения Гражданский кодекс превратился в ничто.
Хотя Гражданский кодекс и указывает три вида собственности: государственную, кооперативную и частную, – однако все поглотило государство, даже кооперацию, в которой 80 % государственного капитала. Все торговые и промышленные предприятия находятся в государственных руках. Все они связаны друг с другом стандартными договорами, все распланировано, регулируется циркулярами, инструктивными письмами и ведомственными распоряжениями, вплоть до норм припека из кукурузной, ячменной и пшеничной муки и определения естественной убыли при перевозке по железной дороге или гужевым транспортом яиц, о чем есть специальный закон, которым руководствуются суды и арбитражи.
Ссылаться поэтому в арбитраже на нормы Гражданского кодекса считается неприличным и просто непозволительным, так как все регулируется ведомственными и правительственными распоряжениями. А потому большой труд кодификаторов, работавших над Гражданским кодексом, пошел впустую. И вообще, много ли их уцелело, после того как в специальной юридической литературе было брошено две-три фразы о том, что Гражданский кодекс носит следы буржуазного права?
Оказывается, что при социализме Гражданский кодекс отмирает, а Уголовный – расширяется до невероятности. Если вдуматься, так оно и должно быть: всю тяжесть инициативы, производства, распределения, снабжения, удовлетворение всех нужд и потребностей государство берет на себя, все частное вытеснено; и людям остается только наслаждаться жизнью на свободе или в тюрьме – разница в социалистическом государстве небольшая.
Почему распухает Уголовный кодекс, тоже понятно. Служение какому-то коллективу, принесение ему в жертву сил и знаний ради того, чтобы дети или внуки получили что-то непонятное в будущем, – это порабощение личности в пользу отвлеченного будущего чуждо природе и психологии человека. Значит, нужно эту психологию перевоспитать. Поэтому и переполняются тюрьмы. Кроме того, так как никто не имеет никакой личной заинтересованности в деле и каждый относится ко всему формально, нужно заставить работать «с душой». Отсюда борьба судебных органов с халатностью, за качество, за экономию, за количество, за сроки, за нормы, за план – все это предусмотрено статьями УК РСФСР 109–112 (должностные преступления) 58, и т. д.
Раз нет заинтересованности, значит, нужен кнут; и время от времени вспыхивают кампании за проведение того или иного мероприятия партии и правительства, и кнут хлещет по спинам 180 миллионов согнувшихся рабов. Возьмем крестьянина-хлебороба. Прежде он сам планировал, что посеять и где: капусту сажал в низине, пшеницу на пригорке, решал, что купить, что продать. Каждый жеребенок или теленок был радостью в семье. Жизнь была наполнена интересом. Теперь же какая-нибудь свинарка, босая, по пояс в грязи, возится целый день с рассвета и до вечерней зари с колхозными свиньями и поросятами.
Заканчивая с Гражданским кодексом, я должен остановиться на минуту на Гражданском процессуальном кодексе. В нем указаны обряды и формы судопроизводства по гражданским делам, гарантирующие правильность разбора дела. Советские судьи любят козырять фразой: «У нас нет состязательного процесса, это свойственно только буржуазным судам». Я несколько раз, притворяясь, что не понимаю этого, просил судей разъяснить мне и расшифровать эту фразу, но никогда не получал ответа.
Сущность ее заключается в ст. 5 Гражданского процессуального кодекса:
«Суд обязан всемерно стремиться к уяснению действительных прав и взаимоотношений тяжущихся, почему, не ограничиваясь представленными объяснениями и материалами, он должен посредством предложенных сторонам вопросов способствовать выяснению существенных для разрешения дела обстоятельств и подтверждению их доказательствами, оказывая обращающимся к суду трудящимся активное содействие к ограждению их прав и законных интересов, дабы юридическая неосведомленность, малограмотность и подобные тому обстоятельства не могли быть использованы им во вред…»
Таким образом, не состязание ответчика и истца или их адвокатов играют решающую роль в исходе дела, а активность самого суда: не удовлетворившись доводами и доказательствами сторон, суд может и даже обязан предложить или потребовать от той или иной стороны новые документы, доказательства, свидетелей и т. п., если та или иная сторона не догадается или не умеет их представить сама. Суд, следовательно, является не равнодушным зрителем состязания сторон, а активным их помощником.
Откуда же появилась такая прекрасная идея в советском законодательстве об активности суда, дабы ловкий истец не смог бы использовать юридическую неграмотность и неосведомленность ответчика и выиграть таким образом неправое дело? В воспоминаниях сенатора А. Кони «На жизненном пути» есть несколько страниц, посвященных бывшему присяжному поверенному, а позже сенатору Боровиковскому. Идеи об активности суда, о помощи юридически неосведомленному лицу, выступающему в суде, принадлежат сенатору Боровиковскому, который посвятил этому вопросу несколько литературных трудов и проводил их в жизнь в своей судебной работе, о чем в восторженных словах и вспоминает Кони.
Вот каким образом «буржуазно-судебно-бюрократическая» идеология прокралась в советское законодательство. Однако эта юридическая активность не под силу малограмотным и невежественным советским судьям, а потому они вместо 5-й статьи ГПК чаще пользуются 6-й, которая гласит:
«Всякие злоупотребления и заявления, имеющие целью затянуть или затемнить процесс, немедленно пресекаются судом». Вот это по плечу советским судьям. «Пресечение» – любимое дело всех советских работников суда. Оно считается «активностью» в разборе дела.
Эта статья – бич для адвокатов: всякая состязательность их, ходатайства об отложении дела для представления документов, приведение новых доказательств на суде «пресекаются в корне как попытка к затяжке дела и затемнению правоотношений».
В античном мире в судах были поставлены песочные часы – клепсидра, – и адвокат должен был прекращать речь, когда песок высыпался. Вот эта ст. 6 ГПК является советской «клепсидрой», и хотя время для произнесения речи по советскому закону не ограничено, как указано в одной из статей, судья, проявляя «активность во время разбора дела» и руководствуясь вместе с тем статьей 6, «вежливо» говорит вам, в то время когда вы развиваете свои доводы: «Закругляйтесь, товарищ защитник, закругляйтесь».
Однажды я выступал в качестве защитника по уголовному делу о покупке краденой лошади. Вдруг прокурор, обратившись к суду, заявил: «На основании ст. 6 ГПК я прошу занести в протокол, что защитник затягивает процесс и затемняет правоотношения, а потому я прошу пресечь это в корне», – и для убедительности он огласил эту статью.
В цивилизованных обществах законы развиваются частью путем более культурного толкования их и применения в судебной практике, частью ввиду научных изысканий в этой области, а также ввиду общественной критики, в результате чего появляются новые прогрессивные законодательные акты. Вместе с этим возникает и судебное мировоззрение, воспитанное поколениями в лучших, возвышенных идеалах правосудия. В Советском Союзе указанные в Гражданском кодексе права воскреснуть не могут. В СССР, как сказал Сталин, «кадры решают все». Это надо понимать в том смысле, что все решают партийные работники, поставленные на всех ответственных постах.
Чтобы получить инженерную специальность, надо учиться и положить много труда в течение четырех-пяти лет. А вот для того, чтоб стать судьей, не надо никаких стараний и знаний, нужно лишь пройти трехмесячные курсы. Туда идут партийцы, которым не даются науки и даже русская грамматика: требуется быть лишь политически подкованным. Так же получают образование и прокуроры. Эти кадры и решают все до тех пор, пока не попадутся и не будут сняты с работы за пьянство и моральное разложение, за слишком откровенные взятки, за растрату, за двоеженство или за искривление классовой линии. И сколько таких «кадров» прошло перед моими глазами.