71

Мы с Мег посетили премию WellChild Awards — ежегодное мероприятие, на котором чествовали детей, страдающих серьёзными заболеваниями. Октябрь 2019 года.

Я многократно посещал его на протяжении многих лет как представитель королевской семьи, будучи покровителем организации с 2007 года, и вручение премии всегда было потрясающим. Дети так храбры, а их родители так горды. И измучены. В тот вечер был вручён ряд наград за вдохновение и силу духа, и я вручал одну из них особенно жизнерадостному дошкольнику.

Я вышел на сцену, начал излагать свою речь и увидел лицо Мег. Я вспомнил год назад, когда мы с ней посетили это мероприятие всего через несколько недель после домашнего теста на беременность. Мы были полны надежд и беспокойства, как и все будущие родители, а теперь у нас есть здоровый маленький мальчик. Но этим родителям и детям повезло меньше. Благодарность и сочувствие захлестнули меня, и я задохнулся. Не в силах вымолвить ни слова, я крепко ухватился за кафедру и наклонился вперёд. Ведущая, которая была подругой матери, подошла и погладила меня по плечу. Это помогло, как и взрыв аплодисментов, который дал мне возможность перезагрузить голосовые связки. Вскоре после этого я получил сообщение от Вилли. Он находился в турне по Пакистану. Он сказал, что мне явно было трудно, и что он беспокоится обо мне.

Я поблагодарил его за заботу и заверил, что со мной всё в порядке. Эмоции поднимались во мне перед залом, полным больных детей и их родителей, сразу после того, как сам стал отцом — в этом нет ничего ненормального.

Он сказал, что я нездоров. Он снова сказал, что мне нужна помощь.

Я напомнил ему, что прохожу курс психотерапии. На самом деле он недавно сказал мне, что хочет сопровождать меня на сеанс, потому что подозревает, что мне “промывают мозги”.

Тогда приходи, сказал я. Это будет полезно для тебя. Да и для нас обоих.

Он так и не пришел.

Его стратегия была совершенно очевидна: я нездоров, а это означало, что я неразумен. Как будто моё поведение нужно поставить под сомнение.

Я очень старался, чтобы мои сообщения ему были вежливыми. Тем не менее, переписка переросла в спор, который растянулся на 72 часа. Мы спорили о том и о сём целый день, до поздней ночи. У нас никогда раньше не было такой ссоры по СМС. Злые, и при этом находясь за много километров друг от друга, мы будто говорили на разных языках. И тогда, и сейчас я понимаю, что сбывается мой худший страх: после нескольких месяцев психотерапии, после упорной работы над тем, чтобы стать более осознанным и независимым, я стал чужим для собственного старшего брата. Он больше не мог общаться со мной, не мог терпеть меня.

Или, может, это просто стресс последних нескольких лет, последних нескольких десятилетий, наконец-то выплеснулся наружу.

Я сохранил эти сообщения. Они до сих пор у меня. Иногда я читаю их с грустью, с замешательством, размышляя: как мы вообще до такого дошли?

В последних сообщениях Вилли пишет, что любит меня. Что он глубоко заботился обо мне. Что он сделает все необходимое, чтобы помочь мне.

Он пишет, чтобы я никогда не поддавался на другие мысли.

72