Черная «Чайка», вырулив с шоссе, стрелой скользнула по проселочной дороге и затормозила перед огромными металлическими воротами в трехметровом бетонном заборе, поверх которого вытянулось несколько рядов колючей проволоки. Из проходной у ворот вышло три охранника. Один был в милицейской форме, а остальные – в маскхалатах. Все с автоматами. Неспешно подошли они к машине и встали так, чтобы не оказаться на линии огня крупнокалиберного пулемета, расположенного на крыше проходной.

Водитель «Чайки» медленно опустил боковое стекло и протянул милиционеру документы. Тот долго изучал паспорт, потом лицо человека, сидевшего за рулем – хотя в течение последних трех лет видел его чуть ли не каждый день. Наконец, удовлетворившись увиденным, подошел к пассажирскому салону. Заглянул внутрь. Там сидела роскошная брюнетка. Красавица. Она так же безмолвно, как и водитель, протянула документы. Процедура повторилась.

Эта дамочка впервые появилась на даче всего неделю назад. Охранник не знал ее достаточно хорошо, к тому же, пережив много хозяев государственной дачи, понимал: лучше лишних вопросов не задавать.

По его мнению, документы были в порядке. Вернув красавице паспорт, он кивнул охранникам. Те направились в сторону ворот. Огромный лист брони бесшумно скользнул в сторону. Мотор «Чайки» довольно заурчал, и машина скользнула мимо охраны.

Миновав ворота, машина нырнула в лес, окружающий дачу. Минут десять она ехала по проселочной дороге, пока впереди не показался красивый дом – в прошлом помещичья усадьба, сохранившаяся в великолепном состоянии и явно перестроенная под современные нужды ее владельцев.

Навстречу прибывшим спустился молодой человек спортивного вида. Когда машина остановилась, он открыл дверцу и помог красавице выбраться.

– Рад приветствовать вас, Галина. Хозяин уже ждет вас.

– Как он? – поинтересовалась женщина.

– С утра его немного беспокоил желудок. Вы же понимаете… Все эти неприятности…

Красавица и молодой человек поднялись на крыльцо. Наметанный глаз женщины заметил еще одного охранника, поигрывающего автоматом за колоннами. Он сидел на подоконнике. Еще парочка стояла в отдалении на опушке леса. Они не смотрели в сторону машины. О чем-то разговаривали, курили.

Внутри убранство дачи (если, конечно, можно было так назвать этот великолепный особняк) было поистине чудесным: ковры, картины, мебель красного дерева и карельской березы, антикварная бронза и китайский хрусталь.

Сбросив пальто расторопно подскочившему молодому человеку и оставшись лишь в тесно облегающем фигуру платье, дама уверенно направилась наверх по резной лестнице, и тот охранник, что на лету подхватил ее пальто, кивнул встречавшему. Кивок означал: «У гостьи нет с собой больших металлических предметов. Все в порядке, можно пропускать».

Однако дама не ждала разрешения. Она в нем не нуждалась, уверенная, что имеет право быть здесь, а все остальные обязаны ей прислуживать. Однако стоило ей подняться наверх, движения ее изменились. Нахальство сменили осторожность и кошачья грациозность. Наизусть помня схему второго этажа, она на мгновение остановилась, прикидывая, какая из множества дверей, расположенных вдоль коридора, ведет в спальню Алексея Михайловича. Найдя нужную дверь, она бесшумно приоткрыла ее и скользнула внутрь.

Сам Алексей Михайлович – лидер партийной оппозиции – стоял у окна, облокотясь на подоконник. Чуть наклонившись вперед, он смотрел сквозь окошечко в затянутом морозом стекле на свою вотчину. Он ждал свою любовницу, которая сейчас находилась под арестом на одной из конспиративных квартир «завуча» – а вовсе не ту, что явилась к нему в гости. Женщина неслышно подкралась к мужчине, осторожно коснулась пальцем узкой полоски розовой кожи между затылком и воротником пушистого белого халата. Алексей Михайлович обернулся, словно пораженный током. Через мгновение на его одутловатом от беспробудного пьянства лице появилось выражение удивления.

– Где Галина? – тихо пробормотал он. – Ты – не Галина!

Гостья с отвращением взирала на «великого человека». Больше всего он напоминал огромного откормленного хряка. Розовая плоть под белым пушистым халатом и копытца – тапочки на босу ногу. Если бы он сейчас опустился на четвереньки и захрюкал, это бы выглядело совершенно естественно.