Однако события последних лет приучили Колесникова думать не только о военных аспектах вопроса, поэтому ему очень не понравилась самодеятельность японцев. Именно из-за этого он не торопился, вдобавок, задействовав силы разведки. В нюансы того, что и как они там проворачивали, он принципиально не лез, считая, что работу должны делать профессионалы, а вот о том, какой должен был оказаться результат, какие преференции получат участники операции при успехе и какие последствия будет иметь неудача, постарался объяснить предельно четко. И, как обычно, не скупился ни на посулы, ни на угрозы. А о том, что слов на ветер адмирал не бросает, знали все.
Разведчики впечатлились. Разведчики постарались. И, как показали дальнейшие события, справились. По насквозь неофициальным, но при этом считающимися в США абсолютно надежными каналам прошла информация, что выход флотов на позиции – не более чем демонстрация. Мол, должны немцы, верные союзническому долгу, продемонстрировать японским союзникам всестороннюю поддержку, вот и показывают готовность вмешаться. Демонстративно, ни от кого не скрываясь. Ну разве так серьезные дела делаются? Остальных же и вовсе только для массовки привлекли, поскольку ни итальянцы, ни русские на море воевать не умеют. Это же все знают…
Американцы купились. В иной ситуации, возможно, они вели бы себя иначе, но сейчас у них образовался настоящий цейтнот по времени. Японцы время зря не теряли и, используя завоеванное превосходство на море и в воздухе, стремительно развивали успех. В отличие от прошлой истории, у них не было второго противника в лице Великобритании, и потому они смогли сконцентрировать силы на ударе по США. Стремительным ударом захватив Филиппины, причем так быстро, что американцы даже не успели организовать сопротивление, Ямамото принялся развивать успех, ставя под контроль один остров за другим. Потом успешный десант на побережье Австралии, захват Сиднея. Колесников, узнав об этом, только головой покрутил – логика японцев оказалась для него непостижимой. Лично он предпочел бы захватить Гавайи, весьма удобное со стратегической точки зрения место. Плюс тот же самый Пёрл-Харбор с его отлично развитой инфраструктурой… Но в японском генеральном штабе, очевидно, руководствовались иными соображениями.
Ну, их дело. Колесникова не особенно интересовали пока что японские завихрения, главное, чтобы силы противника на себя исправно оттягивали. Куда важнее сейчас был тот факт, что японский флот обстрелял с моря города Сан-Франциско, Лос-Анджелес и Юрика. Ничего особенного в военном отношении эти налеты не принесли, поскольку обстрел велся с дальней дистанции, подставляться под ответный удар японские крейсера, участвовавшие в набегах, не желали. Но с пропагандистской точки зрения смотрелись красиво. Для японцев, естественно.
А вот в Америке веселье по этому поводу началось нешуточное. Страна, не привыкшая, что ее обстреливают, отнеслась к данному обстоятельству крайне нервно. Вдобавок, когда снаряды упали на Фабрику Грез. Ну, поблизости от Фабрики Грез. Ну, где-то в районе расположения этой Фабрики. В общем, визгу было столько, что неосторожно оказавшиеся поблизости могли и оглохнуть.
Где-то в стране, имеющей во главе короля, диктатора или какой-либо еще жестко централизованный орган власти, на вопли можно было бы не слишком обращать внимания, действуя спокойно, методично, продумывая каждый шаг, благо непосредственной угрозы территории США, в общем-то, пока и не существовало. Все силы и средства Япония бросила в другом направлении, это было хорошо видно даже стороннему наблюдателю. Но там, где президента избирают – или не избирают, где власть доллара, конечно, велика, но у каждого гражданина в кармане ствол, с помощью которого он может и покритиковать… В общем, реагировать пришлось. И как всегда, в условиях нехватки времени, далеко не все последствия были продуманными.
Для начала в США провели вполне резонную операцию по изоляции живущих в стране японцев. Их считали потенциальной «пятой колонной», и, в общем-то, обоснованно. Около ста двадцати тысяч человек было интернировано в лагеря, отстроенные в штатах Арканзас, Калифорния, Юта и других, где, по мнению компетентных органов, они уже не могли представлять такой уж серьезной проблемы. Кроме того, часть разместили на территории недавно поставленной под контроль США Канады. Судя по тому, с какой оперативностью были проведены мероприятия, такой вариант родился в голове инициаторов отнюдь не за пять минут и прорабатывался в деталях.
Однако если первое действие американцев выглядело вполне логичным, то второе – по меньшей мере спорным. Исторически военно-морские силы США делились на две части, базирующиеся в Тихом и Атлантическом океанах. И не зря американцы так трепетно относились к контролю за Панамским каналом – по сути, это была единственная артерия, позволяющая быстро перебросить боевые корабли с одного театра на другой, чтобы усилить соответствующую группировку. Корабли США строились, исходя из возможности прохода этим каналом, что накладывало определенные ограничения на их размеры. И, как и средиземноморские коммуникации для Британии, этот канал являлся стратегически уязвимым местом для США.
Взяв за основу информацию о том, что атлантическое побережье можно считать безопасным, американцы практически моментально начали переброску части своего флота с Атлантики на Тихий океан. Ушли два авианосца, «Йорктаун» и «Хорнет», шесть линейных кораблей, включая два новейших, только что спешно достроенных. Эти линкоры типа «Айова», отлично вооруженные и быстроходные, Колесников не без основания считал наиболее грозными противниками. Ну и более трех десятков кораблей поменьше, класса эсминец– крейсер, тоже отправились на усиление терпящего одно поражение за другим Тихоокеанского флота США, что вполне устраивало злорадно потирающих руки адмиралов, наблюдающих за процессом из Рейкьявика.
Такого рода операции, как переброска практически целого флота, мероприятие чрезвычайно масштабное, требующее и подготовки, и расчета, и отлаженной логистики. Времени на подготовку у американцев не имелось, однако амбиции могут сдвинуть такие горы, о каких ум и талант не смеют даже и мечтать. Так вот, амбициозных адмиралов в Америке хватало, а вот откровенных бездарностей среди них практически не наблюдалось. И контрадмирал Мак-Кенн, флотоводец и инженер, сумел пропихнуть армаду сквозь игольное ушко канала прежде, чем японцы сообразили его заблокировать. А потом их стали больно бить…
«Шарнхорст» пришел в Галифакс на рассвете, когда солнце только-только начало окрашивать воду в бухте в золотисто-алый цвет. Зрелище было нереально красивое, и Колесников, глядя на него, улыбнулся – он вообще часто в последнее время улыбался, когда был убежден, что его не видят. Репутацию души компании он, точнее, Лютьенс, и без того имел устойчивую. Перебарщивать не стоило. Другое дело, его самого удивляло такое поведение – в той, прошлой жизни особо веселым нравом он не отличался. То ли остатки личности немецкого адмирала давали о себе знать, то ли просто нынешняя жизнь ему подходила больше, чем прежняя, куда более пресная. А может… Да и мало ли, что может быть. Колесников с определенного момента просто перестал ломать голову над ерундой, резонно полагая, что есть дела поважнее.
Город, ставший оперативной военно-морской базой Альянса, выглядел на удивление мирно. Казалось, ему не было никакого дела до грохочущей совсем рядом войны. Даже боевые корабли в гавани не портили это впечатление. Честно говоря, он и в самом деле был таким. Захватывая Канаду, американцы так и не удосужились задуматься, чем они будут защищать резко увеличившееся побережье. Когда же их флот, вдобавок, сократился из-за отправленных на Тихий океан кораблей, сил не осталось даже для того, чтобы обеспечить прикрытие крупных портов. Здесь, например, базировался всего один линкор, «Миссисипи». Эта старая, но тяжело бронированная и хорошо вооруженная громада даже оказала сопротивление – американцы не были трусами. В отличие от своих потомков, которых адмирал помнил из опыта будущего, это были не разжиревшие любители фаст-фуда и не сброд со всего мира, служащий в армии для получения американского гражданства. Это оказались деятельные, энергичные люди, готовые, случись нужда, драться всерьез.
Останки линкора, выбросившегося на берег и продолжавшего там отбиваться еще некоторое время, так и остались памятником их храбрости. Даже в чем-то небесполезной – три эсминца поддержки, воспользовавшись тем, что все внимание атакующих занято флагманом, рванули вдоль берега и смогли уйти. Один, правда, удалось догнать и потопить, но два благополучно смылись. Так что команда «Миссисипи» сделала все, что могла, а потому Лютьенс приказал оказать попавшим в плен (а их было почти восемьсот человек) всю необходимую помощь и обеспечить приемлемые условия жизни. Знакомые с привычкой командующего уважительно относиться к храбрым врагам, и немецкие, и французские моряки, участвовавшие в захвате города, восприняли этот приказ как должное.
Так или иначе, но кроме этого линкора сопротивление здесь оказала лишь рота американской морской пехоты. Крепкие, хорошо выученные молодчики дрались храбро и грамотно, но отсутствие боевого опыта сказывалось. Их немецкие коллеги, успевшие повидать смерть во всех видах, превосходящие янки в численности почти в двадцать раз и, вдобавок, поддержанные высаженными с транспортов танками, которые, правда, подоспели, когда бой уже стихал, просто смели обороняющихся. И – все!
Местные, как оказалось, совсем не жаждали воевать на стороне США. Для них американцы были всего лишь соседями, привычными и не самыми добрыми. Будучи частью Британской империи с невероятно широкой автономией, они вполне были удовлетворены своим положением, а их раз – и за жабры! А главное, не успели они еще толком освоиться с новым статусом (а также с переделом собственности, которую в добровольно-принудительном порядке подгребали под себя американцы), как все повторилось. Заявились немцы, накостыляли американцам, объявили о восстановлении всех былых вольностей, но – только после победы. И сейчас канадцы пребывали в состоянии легкого шока, но работать не отказывались, и такое положение вещей Лютьенса, да и всех остальных, в общем-то, устраивало.
Вот так и получилось, что основная база германского флота на этом континенте расположилась именно здесь. Место со всех точек зрения удобное – удобная гавань, хорошо оснащенный порт, где можно было достаточно быстро производить текущий ремонт кораблей, поблизости от основных американских портов, да вдобавок неплохо развитое железнодорожное сообщение. Вдоль линии рельсов и рванулась вперед железная германская армия, едва высадившись с транспортов, и прежде, чем кто-либо успел достойно отреагировать, заняла Монреаль. Сейчас она развивала наступление, создавая угрозу США с севера. Непривычным к такому американцам приходилось вертеться ужами, но получалось плохо.
Как уже доложили Колесникову, вчера сюда прилетел Роммель. Ну, стоило ожидать, старый товарищ давно грозился показать, как воевать надо. Он, кстати, здесь и впрямь мог развернуться, поскольку война явно приобретала уже подзабытый маневренный характер. Никакой сплошной линии фронта, никаких линий долговременных укреплений, даже никаких крепостей. Ничего удивительного – реально задействовано оказалось очень мало войск на очень большом пространстве. Альянс использовал относительно малые силы, поскольку их приходилось тащить через океан, а США изначально имели очень маленькую относительно размеров занимаемой территории армию. К тому же значительная – и лучшая – ее часть оказалась завязана на Тихоокеанском театре. В такой ситуации старина Эрвин и впрямь мог кое-кому показать, как надо шнурки гладить, и наивно было бы полагать, что он упустит такую шикарную возможность повысить свою популярность в войсках и удовлетворить жажду побед. Как ни крути, в душе он так и остался ненавоевавшимся мальчишкой.
Швартовка прошла штатно, и город, несмотря на бушевавшую совсем рядом войну, так и не соизволил проснуться ради такой мелочи, как возвращение победителей. Точнее, одного победителя – «Гнейзенау» ушел в Европу, на ремонт. Правило о том, что любые серьезные повреждения, полученные кораблем, в случае, если нет острой оперативной необходимости именно в нем, должны устраняться срочно и на нормальных судоремонтных заводах, Колесников ввел с самого начала кампании и соблюдать старался неукоснительно. С одной стороны, это, конечно, могло приводить ко временному ослаблению флота, с другой – резко снижало риск потери корабля в будущем. Моряки, разумеется, отнеслись к подобному новшеству весьма благосклонно, да и в имидж Лютьенса такой подход вписывался. Он де в бою не жалеет ни себя, ни кого-то другого, но зато вне сражения старается обеспечить своим людям все и максимально снизить для них риск. В принципе, так оно и было.
И вот, «Гнейзенау» ушел в Германию. Точнее, ремонтировать его будут в Британии, но сейчас это было уже одно и то же. Где-то на середине пути он встретился с русским танкером, с которого пополнил запасы топлива и, если все пойдет нормально, очень скоро окажется в уютном доке, а моряки получат сутки гулянки на берегу за счет флотской казны. Еще одно нововведение, которое многие считали популистским, но оспаривать, что характерно, не смели.
«Шарнхорсту», откровенно говоря, тоже не помешал бы ремонт, но хотя бы один линейный крейсер адмиралу сейчас был под рукой необходим, а потому было принято решение попытаться устранить наиболее неприятные последствия вражеского обстрела на месте. Получится – хорошо, нет – там будет видно, тем более, «Гнейзенау» должен был достаточно скоро вернуться. Да и в Галифаксе ему предстояло находиться всего дня три – затем отсюда в Европу пойдет караван транспортных кораблей, и часть пути конвоировать его предстояло именно «Шарнхорсту».