– Эй, паренек!
Лёшка почувствовал, что его лоб покрылся испариной. Он замер и весь сжался внутри, ожидая худшего.
– Да, да, ты. С черным пакетом.
Чёрт! Неужели – всё? А как же бабушка, он же не виноват, ему же пришлось…
– Что случилось?
Собственный голос показался Лёшке чужим и далеким. Словно бы говорил кто-то другой, совершенно неизвестный ему человек. Но голос звучал ровно и спокойно. Это-то в первую очередь и казалось странным.
К нему обращался один из полицейских, стоящих у ближнего к Лёшке наноскопа.
Лёшка зажмурился, представив, как полицейский сейчас подойдет, заломит руки за спину и затянет на запястьях пластиковый шнур наручников. Но страж порядка не двинулся с места, а лишь спросил:
– Что там, на улице? Чего народ всполошился-то?
Только теперь Лёшка заметил, что народ и в самом деле «всполошился». На лицах большинства входящих в метро людей легко читалась озабоченность. Они спешили, будто опаздывали куда-то, несмотря на выходной. Толпа ломилась в метро, явно имея неосознанное желание укрыться в подземелье от чего-то, назревающего снаружи.
– Митинг какой-то, – ответил Лёшка, вспомнив крики охрипшего горлопана.
– Ясно, – сказал полицейский и обратился к коллеге, ощупывающему взволнованного вида мужика около другого наноскопа. – Усильте там, сейчас сброд всякий попрёт. Чёрт-те чего в метро потащат.
– Ну, я пойду? – робко поинтересовался Лёшка и тут же отругал себя: его ведь никто не держал, просто спросили; не трогают – и иди себе молча.
– Иди, иди, – махнул рукой полицейский. – Хотя лучше бы не совался туда.
– Да мне надо, – пробурчал Лёшка и протиснулся наконец к дверям.
А снаружи на самом деле начиналось действо. В сторону Медной Гадюки тянулись люди. Большинство из них вряд ли смогли бы объяснить, для чего идут туда. Но их гнал древний инстинкт стаи.
Лёшка вышел на Малую Морскую улицу. Вдали, на Исаакиевской площади, собиралась толпа. Человек триста, не меньше. И люди продолжали подтягиваться. Со стороны собора на каком-то возвышении – уже успели трибуну соорудить? – стоял человек. Он размахивал руками и что-то кричал в толпу. Слов отсюда не было слышно – слишком далеко, но хорошо заметно, что толпа довольно живо реагирует на экспрессивную речь. Мужчина был другой, не тот, что кричал у Медной Гадюки, возможно, тоже уже охрипший, но не тот. А в глубине толпы, похоже, кого-то били.
Лёшка не стал искушать судьбу, рассматривая, кому сегодня досталось на орехи. Он спрятал пакет под куртку, прижав его под мышкой, и, развернувшись, быстрым решительным шагом направился в сторону Дворцового моста. Через Стрелку Васильевского острова в Петроградский район и дальше, на север. Часа через три он до дома точно доберется.
Лёшка активировал «балалайку», выбрал канал новостей и вывел картинку в правый верхний угол поля зрения. Показывали толпу, которую всего пятнадцать минут назад Лёшка лицезрел вживую. Людей на площади стало еще больше, подтянулись силы охраны правопорядка. Над головами собравшихся появлялись редкие прямоугольники транспарантов с коряво начертанными призывами к честным выборам.