— Полюбуйтесь на этого офицера! Камуфляж потаскан, весь в заплатках. Как и положено боевому офицеру-окопнику, который выжил в деле на Федюниных высотах. Так вот, товарищи военные, Указом Главкома Вооруженных Сил Российской Федерации — Президента России № 2562005 от 12.06.2005 года младший лейтенант Свешников Владимир Анатольевич за мужество и стойкость, проявленные при обороне Севастополя, награжден орденом «За мужество», а также ему присвоено очередное воинское звание «гвардии лейтенант» досрочно. Гвардии лейтенант Свешнников, ко мне!

— Товарищ гвардии полковник, гвардии младший лейтенант, то есть лейтенант Свешников по вашему приказанию прибыл! — сбивчиво доложился я, после того как подбежал к нему и за пять шагов перешел на строевой.

— Поздравляю, Володя, если бы у меня были все такие офицеры, то мы бы уже в Вашингтоне по Арлингтонскому кладбищу на танках катались. Но смотри, нос-то не задирай, звезды-то обмыть надо. — сказал он протягивая коробочку с орденом и погоны.

— Есть обмыть звезды!

— Ну ладно, становись в строй. — сказал он, прикладывая руку к кепке.

— Слушаюсь!

И я повернулся и побежал к своему месту в строю. Мамчур вызвал еще человек десять, вручил им ордена и медали.

После построения ко мне подходили бойцы, офицеры и поздравляли. Тут ко мне подошел старший прапорщик Семенов — мой новый зампотех.

— Слушай, Володя, у меня там в загашнике литров пятьдесят дизтоплива осталось. Может давай махнем на «шило» у танкачей? Ведь звезды и орден обмыть надо.

— Я не против. Только с закусью у меня проблемы.

— Да ты не меньжуйся — у меня начальник бригадных продскладов корефан — служили вместе. Что-нибудь придумаем.

Ночью обменяли горючку на десять литров чистого спирта, и Семенов принес картонный ящик, в котором лежали банки с тушенкой, рыбными и овощными консервами. Потом развели «шило» с водой, у нас получилось около сорока литров «массандры». И еще другие ребята, тоже получившие ордена и звания скинулись. В общем, гулянка была ого-го-го.

Через два дня, утром, отпросился у комбата — капитана Мирошкина, в город. Одел недавно полученный новый камуфляж, приладил медаль и орден, а также нагрудный знак «Гвардия», которые нам раздали день назад. Новый, тщательно ушитый и отбитый черный берет, венчал мое бритое чело. Ну, и конечно, разгрузка с боеприпасами — куда ж без оружия? В общем, выглядел довольно-таки прикольно. Меня подбросили наши полковые танкисты на своей КШМке. Выкинули на бывшей улице Коли Пищенко, а сами чигирями куда-то уехали по своим делам. Дошел до бывшего нашего военкомата. Точнее то, что от него осталось. Видать, ракета попала внутрь здания, так как осталась только фасадная стена и куча обломков.

Оксанкина могила осталась нетронутой. На холмике буйствовала трава и четыре диких мака. Вырвав траву, взрыхлил землю с помощью зэковского ножа. На фотографии все также улыбалась моя любимая жена — живая. Столбик на могиле был в нескольких местах пробит осколками. Рука автоматически потянулась к фляге: в ней плескался «Джэк Дэниэлз» — подарок разведчиков. Открыл, сделал глубокий глоток, скривился и поднес тыльную сторону ладони к носу. Ну, вот, Оксаночка, пусть тебе там хорошо лежится и малышу нашему тоже. Достал пачку «Кэмэла»(тоже «босяцкий подгон» командира разведвзвода) и закурил. Неторопливо рассказал своей ненаглядной все, что случилось со мной. А Она молчаливо слушала. От тлеющего бычка прикурил следующую — все никак накуриться не могу. Так, надо идти! Прости меня, Ксюша! Я лучше пойду, а то «крыша поедет». Я люблю тебя!

Где-то часов в одиннадцать по полудни я был возле КПП Штаба СОРа. Матроса-дневального попросил вызвать Пименову Лену. Он спросил, мол как доложить, ответил, что пусть это для нее будет сюрпризом. Тот кивнул головой и хитро подмигнул мне.

Через полчаса вышла Лена на КПП. Я стоял возле него в курилке. Матрос указал ей на меня.

— Я вас слушаю, вы хотели меня увидеть?

— Да, а что, это плохо? — сказал я и повернулся к ней лицом.

— Вовка! — только и сказала она и села на ступеньку КПП, я сел рядом, она расплакалась. — Я тебя считала погибшим, ведь у Светки Гурко узнавала и ваши тебя подали как без вести пропавшего. Я знала, что ты останешься живой, я верила. Я Ткачова попрошу, чтобы он тебя перевел в менее опасное место.

— Не вздумай.