– Дюк Славянский на месте? – перебил его Эйрик.

– Да, конунг, – почтительно склонился стурман. – Дюк Славянский сын Хилвуда сына Келагаста привел своих людей на трех лодьях и поит их со вчерашнего дня…

Эйрик расхохотался.

– Узнаю Дюка! – воскликнул он. – Кто еще пожаловал?

– Уббе Фризский сын Гудлауга, – торжественно продолжил стурман, – Греттир Викский сын Эринмунда… С Греттиром людей мало явилось, зато на четырех кораблях.

– Добавим! – кивнул Эйрик.

– Торольв Стабборнский сын Спьяльбуда пожаловал, – продолжал стурман, – на лодьях «Арвак» и «Альсвинн», Громар Крестьянин сын Фрейгейра на своем «Морском вороне»… И… И все. Пока.

– Ледунг[53] объявлен? – деловито спросил Эйрик.

– Да, конунг. Всем лендрманам я послал по стреле, и каждый из них оказался послушен твоей воле. Больше всего хускарлов выставил Андветт из Бирки – пятьдесят дюжих молодцев!

– И много набралось воинства?

– Три раза по десятку сотен!

– Отлично, Хродвисл! Прикажи трубить поход. Аустрвег ждет нас, Хродвисл!

Стурман весь расцвел радостной улыбкой и сбежал на берег. Эйрик подошел к борту «Рыжего Змея». Пристань бурлила, переполненная викингами. Кто познатней да побогаче, явился ко двору в бирни – длинных кольчугах до колен, а основная масса щеголяла в кожаных подбитых куртках с нашитыми пластинами из железа или бронзы. Иные были в круглых шлемах, ополченцы носили на нечесаных и нестриженых головах кожаные шапки.

Больше всего в толпе качалось копий, мечи блистали куда реже. Часто сверкали лезвиями боевые секиры на длинных рукоятках. Гремели щиты. Лязгали, сцепляясь, копья-крюки и копья-топоры. Грюкали бортами десятки драккаров, тесно поставленные у приглубого берега.

Эйрик даже глаза зажмурил, погружаясь в эти волнительные звуки, предвещавшие битву. Скоро, очень скоро затрубят рога, и вся эта Сила, покорная его власти, двинется на восток – рубить и жечь, копить добычу и славу!

Хрипло завыли рога. Викинги на берегу взревели, бряцая оружием, и повалили на драккары. Полторы сотни лучших из лучших уже взошли на палубу «Рыжего Змея». Они ждали. Эйрик Энундсон положил ладонь на рукоять своего меча, носившего имя Грамр, что значило «Неистовый», сжал ее и выдернул клинок из ножен. Он любил свой меч и относился к нему с нежностью и трепетом, коих не дожидались от него женщины. Меч для викинга – не орудие убийства, а драгоценный товарищ. Железо и огонь совокупились, чтобы родить клинок. В лезвие его вселялся яростный дух войны, терзаемый жаждой убийства, и истинный викинг ублажал свой меч, поил его горячей кровью…

– Вперед, ярлы! – взревел конунг. – Вперед, грид! Вперед, ледунг!

Крики восторга слились в могучий рев, разносясь над водами. Война началась.