Эффектная картина, конечно, но для мира огнестрельного оружия довольно наивная. Что можно сделать с мечом против нескольких автоматчиков? Точнее, против семерых – именно столько их осталось. Сейчас они поднимались с земли, но, не сговариваясь, стрелять не спешили.

– Пацаны, я фигею, реально, – сказал один из них, самый здоровенный. – Эти два урода положили почти все наше отделение.

– Нормально сражались, пусть нормально уйдут, – произнес второй, поднимая автомат.

– Ну уж нет, – проговорил здоровяк, ударив ладонью по стволу «калаша» товарища. – У меня для них будет особый экспансивный уход, со спецэффектами.

Проговорив это, он быстро выдернул из кобуры пистолет и выстрелил Даниле в плечо.

Эффект был, мягко говоря, неприятным – пуля буквально выдрала из тела кусок мяса, пробив в мышце хорошо видимый рваный тоннель.

– «Черный коготь» от Винчестера, – поморщился один из спецов. – Добей лучше уже, хорош издеваться.

– Ага, сейчас, разбежался, – оскалился здоровяк. – Я их за пацанов заживо по частям разберу.

И выстрелил снова.

Но Данилы уже не было на том месте, куда выстрелил военный…

Серьезная боль – она для всех разная.

Одни, ощутив ее приход, замирают, стараются съежиться, убаюкать ту боль в себе, лежать и не шевелиться, лишь бы утихла хоть немного…

Другие орут. Страшно, с матами, брызгами слюней, глуша ее в себе, потому что, когда раздираешь рот в крике, выплескиваешь с воплем всего себя – так легче. Отвлекается мозг на твой рев, забиваешь ты его звуковым ударом, и он, оглушенный, уже не так интенсивно терзает тебя сигналами о том, насколько у тебя все хреново…

Но есть и те, кто молчит.

Эти – самые страшные.

Им не только на свои мясо, кости и требуху наплевать, для них с жизнью расстаться – как кольчугу с себя скинуть – вещь, конечно, нужную, но тяжелую и изрядно надоевшую и своим весом, и бряцаньем звеньев, и жарким, провонявшим пóтом кожаным поддоспешником.

Для них боль – как плеть для злого, необъезженного коня. Лишь вспышку неконтролируемой ярости у таких людей можно болью вызвать. И тогда уже неважно для них, сколько пуль застряло в кишках, что простреленная левая рука повисла бесполезной плетью и что тело молит лишь об одном – лечь и не двигаться, и будь что будет.

Не для них это, свое тело слушаться или чужой воле подчиняться.

Не те это люди. Из другого теста слеплены.

И о том, что они способны в боевой ярости натворить, потом слагают легенды…