Спустя 15 минут, Рома был счастлив, как мазохист в день иглоукалывания. Телесная боль превосходила в этот день душевную. Бить его начали сразу. Роме вспомнилась утрата Яны. Скорее всего это была не душевная боль, а душевная пустота – одиночество.

Солдаты, подчинявшиеся этой Мигере, колотили Рому с очень аппетитным энтузиазмом, явно представляя свою командиршу на его месте. От побоев всё тело покраснело, но синяки не спешили проступать, обычно места ушибов меняют цвет через день или два.

Валявшись на холодном полу Рома сплёвывал кровь, инстинктивно озирался в поисках спасенья, но прекратил «К чему боятся? Моя жизнь и так ничего не стоит».

Мужчина в белом халате вежливо попросил солдат подвесить пленника.

Аккуратно набрав в шприц чуть меньше миллиграмма желтоватой жидкости, местный терапевт вертел иголкой у глаз Ромы.

– Ты знаешь, что это? – игриво пошатывая головой спросил врачеватель.

– Прививка от гриппа? – Ромка ляпнул первое, что пришло на ум.

– Нет, нет, – уголки губ доктора поползли вверх, – Это местный стимулятор «Спек». Благодаря ему ты будешь быстро регенерировать. Будешь красивым и здоровым.

– Спасибо, конечно, но я не планирую здесь на долго задерживаться, я скоро покину Вас.

– Покинешь, в этом нет сомненья. Только, отсюда тебя вынесут частями. Я буду отрезать от тебя по кусочку, пока ты не расскажешь про своего друга Моргана.

– Я уже всё сказал – скоро он к Вам придёт, потерпите.

Мужчина в белом халате воткнул иглу в ногу Ромы, ввёл инъекцию.

От укола Спека, в голову Романа прилило утроенной энергией и силой, от чего пленник ещё больше раззадорился, понимая, скоро что с ним сделают, что–то демонстративно нехорошее. От инъекции или безысходности у Ромы биполярно менялось настроение, грусть от утраты и предстоящих издевательств, сменила радость. Он вспомнил и мысленно поблагодарил Моргана, бывшего командира головорезов, за то, что кормил Жемчугом, улучшал его Восприятие.

Сидя на армейской крыше в перерывах между стрельбой, Рома прочитал, что «Восприятие» работает как на улучшение осязания, так и наоборот на притупление физических ощущений». Рома мог уменьшить свой болевой порог, настроив дар на «Невосприятие».

Но при этом, четвёртый уровень «Восприятия» не мог полностью освободить от боли.

Рома опять был в подвале с серыми стенами из бетонных блоков, повешенный на железный крюк в одной из камер. Ему вспомнился пилот Паша. Только сейчас, в отличие от Паши, Роме не хватало мешка на голове. Он громко прикрикнул:

– Дурни, вы мешок забыли.

Этот прекрасный день, Рома решил назвать – День воспоминаний о весёлой первой жизни и безнадежной, и ещё более короткой, второй.

Большая комната подвала была переоборудована то ли в карцер, то ли в пыточную. Все перегородки были сварены из арматуры и можно было посчитать количество спец номеров. В этом благородном заведении Рома насчитал пять просторных камер. В одной из соседних клеток на полу сидел другой человек, больше похожий на пугало, поджав к себе колени, упёршись в стену спиной.

Другой пленник был тощий, как жердь, на которую навесили военную форму. В отличие от Ромы наряд пугала был дополнен перчатками химзащиты и противогазом с антибликовыми пластинами стёкол.