К сожалению, на данный момент конкретики по четвертому из перечисленных пунктов пока маловато. В документе ЕС обозначены два принципиальных направления защиты европейского бизнеса от вторичных экономических санкций Вашингтона:
Первое – выплаты компенсаций европейским компаниям за ущербы, которые они понесли в результате экономических санкций.
Второе – право (а, может быть, даже обязанность) компаний, понесших ущербы от санкций, подавать в суды исковые заявления на виновников таких ущербов. В идеале такие судебные дела должны завершаться выплатами компенсаций за ущербы виновниками. А указанные возмещения ущербов должны возвращаться в бюджет ЕС, из которого ранее потерпевшая компания получила компенсацию.
Принципиальная схема действия «блокирующего регламента» понятна и не вызывает возражений.
Но, к сожалению, конкретного механизма его функционирования пока не обнародовано. Да, скорее всего, его нет. Из каких источников Брюссель собирается покрывать ущерб европейских компаний? Из общего европейского бюджета? – Но он крайне мал, а в связи с выходом из ЕС может стать еще меньше. Из Европейского стабилизационного механизма (фонда)? – Но его едва хватало на то, чтобы поддерживать на плаву Грецию. Программа помощи Греции в августе завершилась. Но на очереди с протянутой рукой стоят Италия, Португалия, Испания и другие европейские страны, у которых суверенный долг составляет 100 и более процентов ВВП.
А против каких виновников ущербов должны подавать исковые заявления европейские банки и компании? Против американского президента Дональда Трампа? Или против Государственного департамента, Министерства финансов, Министерства юстиции и других ведомств США? Если это сделает, например, какой-нибудь европейский банк типа BNP Paribas, то для него это будет самоубийство.
В общем, пока «блокирующий регламент» Брюсселя для европейского бизнеса как мертвому припарка. Он, как это ни прискорбно, реагирует на управляющие сигналы, которые идут из-за океана, из Вашингтона, а не из Брюсселя.
Хотел бы ошибаться. Хотел бы верить, что Брюссель сумеет наполнить «блокирующий регламент» конкретным содержанием. Но если Брюссель действительно собирается спасать Европу с помощью «блокирующего регламента», тогда я посоветовал бы сделать его более широким. Сейчас он предусматривает защиту Европы от санкций США против Ирана. Но для Европы гораздо более актуальной является защита от санкций США против России. Потери Европы на российском направлении на порядок больше, чем на иранском.
Турция
Победа Эрдогана: президент продолжит борьбу с Центробанком Турции
Итак, на досрочных президентских выборах в Турции 24 июня победил
Напомню, что в кресло президента Эрдоган сел в 2014 году. До этого с 2003 года в течение более десяти лет возглавлял правительство. Казалось бы, на посту премьера он должен был заниматься прежде всего вопросами экономики. Но, как отмечают эксперты, в бытность премьером Эрдоган особенно в экономическую тематику не погружался. Турецкая экономика демонстрировала неплохую динамику которая обеспечивалась за счет иностранных инвестиций. Текущим оперативным управлением многих отраслей и производств занимались немецкие инвестиционные банки. Как говорится, иностранный капитал «дул в паруса» турецкой экономики. В отдельные периоды времени по темпам прироста валового внутреннего продукта (ВВП) Турция даже опережала Китай. Например, в 2010 году прирост ВВП составил 8,9 %. На конец 2004 года общий объем накопленных в турецкой экономике иностранных инвестиций составил 7 млрд. долл. Только за один 2013 год Турция получила 5,1 млрд. долл, прямых иностранных инвестиций (почти в два раза больше, чем в 2012 году), а в 2014 году – рекордную сумму в 12,5 млрд. долл.
К моменту, когда Эрдоган сел в кресло президента страны, Турция находилась на 17 месте по размеру номинального ВВП и на 13 месте в мире по величине ВВП, рассчитанного по паритету покупательной способности. Турция числилась в списках мировых лидеров по производству сельскохозяйственной продукции, текстиля, автомобилей и запчастей, морских судов, строительных материалов и бытовой техники.
Но аккурат в то время, когда Эрдоган из кресла премьер-министра пересел в кресло президента страны, турецкое «экономическое чудо закончилось». И ему, как президенту пришлось ломать голову над тем, как решать непростые экономические проблемы в условиях, когда поток иностранных инвестиций перестал надувать «паруса» турецкой экономики.
В четвертом квартале 2014 года начался резкий спад экономической активности в стране. Государственное управление статистики в Анкаре сообщило о рекордном уровне торгового дефицита в 2014 году: экспорт составил 158 млрд, долл., импорт – 242 млрд, долл., дефицит – 84 млрд. долл. Эксперты объясняют ухудшение экономического положения Турции тем, что Брюссель дал однозначно понять новому президенту Эрдогану: членство Турции в Европейском союзе в обозримом будущем не светит (вероятно, Запад насторожили избыточно националистические настроения нового главы государства). В свою очередь, эти прозрачные намеки Брюсселя повлияли на настроения иностранных инвесторов.
Те же эксперты полагают, что Эрдоган пошел на обострение отношений с Москвой ради того, чтобы показать свою «нужность» Западу и добиться вхождения страны в Европейский союз. Этот номер не прошел. Брюссель не подобрел по отношению к Анкаре. Плюс к этому попытка военного переворота в 2016 году, подготовленного, судя по всему, при содействии западных «друзей». Это привело к восстановлению отношений с Москвой, а с Западом отношения остались «прохладными». А раз так, то и западных инвестиций в прежних объемах в страну уже не притекало. Эрдоган стал постепенно склоняться к тому, что надо менять экономическую политику страны. Во-первых, следует делать ставку на внутренние источники развития. Во-вторых, учитывая небольшие масштабы экономики страны и вытекающую отсюда зависимость от внешних рынков, надо искать надежных партнеров. Ни Америка, ни Европейский союз таковыми уже не выглядели в глазах Эрдогана после событий 2016 года. Взоры Эрдогана устремились на восток – в евразийском направлении. Особенно – в сторону России и Китая.
Как бы там ни было, но экономического спада Эрдогану избежать не удалось. Он начался в конце 2014 года и продолжался в 2015 и частично в 2016 гг.
В 2014–2015 гг. провал ВВП составил 15 %. В 2016 году был достигнут некоторый прирост ВВП (3,2 %), что свидетельствовало о выходе из полосы кризиса. В прошлом году экономика уже продемонстрировала приличную динамику (прирост ВВП на 7,4 %). В немалой степени, кстати, этому способствовало восстановление торгово-экономических отношений Турции с Россией. В том числе в прошлом году резко возрос поток туристов из России по сравнению с «провальным» 2016 годом. В этом году, согласно недавнему прогнозу ЕБРР, ожидается прирост ВВП в 4,4 %.
Надо отдать должное Эрдогану, он в течение нескольких лет своего президентства сумел достаточно глубоко вникнуть в экономическую проблематику. Не без его усилий удалось вытянуть экономику Турции из кризиса. По некоторым параметрам экономика страны выглядит весьма неплохо. «Одним из преимуществ Турции является низкий дефицит бюджета и низкий госдолг, составляющий около 29 % от ВВП. Банковская система Турции хорошо капитализирована», – говорится в докладе ЕБРР, обнародованном в начале мая. Но по другим параметрам показатели неудовлетворительные. Прежде всего, речь идет о показателях инфляции и валютного курса национальной денежной единицы – турецкой лиры. Состояние экономики неустойчиво, в любой момент она может войти в инфляционно-девальвационный штопор.
Еще в начале 2014 года ключевая ставка Центробанка Турции была равна 4,5 %, а накануне прихода на пост президента страны Эрдогана она сразу была поднята до планки в 10 %. Руководители ЦБ обосновывали это тем, что, мол, началось падение курса лиры, которое можно остановить лишь путем ужесточения денежно-кредитной политики Центробанка. Но такое резкое увеличения ключевой ставки сделало недоступными кредиты для реального сектора экономики, что спровоцировало резкое уменьшение ВВП в первый год президентства Эрдогана. Президент пытался увещевать Центробанк, убеждая его в необходимости снизить ключевую ставку. Однако последний пошел лишь на незначительное снижение (на 2–2,5 процентных пункта), что не меняло принципиально ситуации на кредитном рынке.