Существовали еще группы «децистов». Эти активные оппозиционеры еще в 1927 году призывали войска ОГПУ к неповиновению своему командованию. На следующий год они выступили против сбора подписей под документами оппозиции, призывая своих сторонников переходить на нелегальное положение. В.М. Смирнов 20 декабря 1928 года послал из ссылки заявление в «Правду» и ЦКК с суровыми обвинениями: «Теперешние вожди ВКП(б) изменили пролетариату… Нынешнее правительство, действующее под вывеской советской власти, которую оно на деле уничтожило, является враждебным рабочему классу».

Колпакиди и Прудникова подчеркивали: «Предусмотрительно созданные заранее подпольные организации «децистов» действовали в Москве, Ленинграде, Харькове, Орехово-Зуеве и других городах. По данным ОГПУ, только ленинградская группа насчитывала до 300 человек. Уже в начале 1928 года эти организации распространяли листовки, где призывали к «устранению руководства, которое способно на все, только не на большевистскую политику».

Оппозиционеры беспокоились о здоровье и жизни Троцкого: распространялись слухи о том, что он был лишен медицинской помощи. В 1928 году в одной из троцкистских листовок писалось: «Если товарища Троцкого попытаются убить, за него отомстят… Возлагаем личную ответственность за его безопасность на всех членов Политбюро».

Террористические настроения проявлялись среди оппозиционеров и раньше. Их угрозы были вполне серьезны и реальны. Есть свидетельства о целом ряде покушений на политических противников. (В отличие от России конца XX – начала ХXI века, тогда причиной покушений были острые идейные разногласия.)

По воспоминаниям сына М.П. Томского, оппозиционерами была предпринята попытка расправиться с его отцом: «Признавая организаторские способности Зиновьева, его знания и опыт старого партийного работника, он (М.П. Томский. – Авт.) считал его неприятным человеком, которого нельзя понять: «То ли врет, то ли правду говорит». В связи с этим вспомнился мне такой случай. В 1927 году к вагону подошла группа зиновьевцев во главе с Бакаевым. Они выкрикивали всякие ругательства в адрес ЦК и в адрес отца и пытались проникнуть в вагон. Поезд тронулся, отец подошел к окну и раздвинул занавеску. В это время раздался выстрел, пуля попала в раму. Мой брат стоял в это время в дверях вагона с маузером наготове, он рассказал мне об этом случае». (Обращает на себя внимание фамилия Бакаева. Бывший военно-политический работник, председатель Петроградской ЧК, он в 1936 году будет обвиняться в организации убийства Кирова.) Еще в 1926 году зиновьевцы готовили покушение на Кирова.

В то же время активизировалась террористическая деятельность спецслужб белой эмиграции. Были раскрыты попытки покушений на руководителей Советской Украины Чубаря и Петровского, на Рыкова и Сталина, взрывов в Кремле и Большом театре. Было совершено покушение на заместителя председателя ГПУ Мессинга. В 1927 году был убит постпред СССР в Варшаве Войков. Вскоре была организована железнодорожная катастрофа между станциями Ждановичи – Минск. Последовали поджоги фабрик, заводов, военных складов. 12 марта того же года была раскрыта подготовка покушения на Бухарина в Большом театре во время его доклада о годовщине Февральской революции.

В мае 1928 года руководитель РОВС («Русский общевоинский союз») генерал А. Кутепов переправил в СССР террориста с приказом ликвидировать Бухарина. Фамилия этого агента неизвестна до сих пор. В его отчете начальству о неудавшемся покушении есть признания, звучащие явным диссонансом со ставшим модным и чуть ли не обязательным восхвалением безупречной честности белогвардейцев, белоэмигрантов. Террорист так описал свои соображения тогда, когда он попал на лекцию, где присутствовал Бухарин: «…с первого же взгляда мне стало ясно, что при взрыве погибнет громадное количество людей…, а каждая из моих бомб содержит около 270 мелких осколков. Не то чтобы мне стало жаль публики, мягкостью я особой не отличаюсь, но боялся, что впечатление от такого акта получится обратное тому, на которое мы рассчитывали».

Как видим, соображения были сугубо прагматичными, вне жалости, благородства и гуманизма. Кстати заметим, что сам факт подготовки этого покушения заставляет усомниться в предъявленных Бухарину в 1938 году обвинениях в давнем сотрудничестве с контрреволюцией и зарубежными разведками. Во всяком случае, давнее сотрудничество вряд ли могло быть. Финансированием белогвардейских террористов занимался зарубежный «Торгпром» – «Торгово-промышленный комитет», объединяющий крупных российских капиталистов. У него были связи в СССР, о которых стало известно при расследовании так называемого «Шахтинского дела» весной 1928 года.

До сих пор существуют две прямо противоположные версии об этом деле. Одни его считают подлинным, другие – явной фальсификацией. Скорее всего, в нем были элементы того и другого.

Когда решался вопрос об участи подсудимых, Бухарин, Рыков и Томский высказались за смертную казнь для всех (по преимуществу дореволюционных инженеров). Но большинство, в том числе и Сталин, выступили против расстрела для всех обвиняемых. Это было уже не первое расхождение в триумвирате. Мало известен тот факт, что годом раньше сталинцы были против усиления нажима на крестьянство. Но Рыков и Бухарин настояли на нем. Еще раньше, в 1925 году, Сталин осудил лозунг Бухарина: «Обогащайтесь!» Правда, в 1928 году сталинцы выступили за применение административных мер к тем крестьянам, которые срывали хлебозаготовки. Против этих мер выступили Рыков и Бухарин. Но это было хотя и крупным, но все же частным расхождением в Политбюро. Однако подспудно назревали более глубокие антагонистические противоречия, вызвавшие в конце концов новый раскол, потрясший партию.

К 1928 году положительные стороны НЭПа полностью исчерпали себя, тогда как отрицательные давали о себе знать все сильней. Самой главной из них была растущая угроза восстановления капитализма. Это чутко уловил Сталин.

Сторонников Рыкова и Бухарина – «правых», как их принято называть, – вполне устраивал НЭП, все больше развращающий наиболее обеспеченных граждан, ставящий под угрозу голода массы горожан. Многих партийных руководителей вполне устраивало их номенклатурно-бюрократическое благоденствие, которое все больше основывалось на сотрудничестве бюрократов с частными предпринимателями, многие из которых (конечно, далеко не все) имели криминальное прошлое. «Правые» имели внушительную социальную опору в обществе и в партии. Особенно в ее руководящих органах (ЦК, Оргбюро ЦК) и в крупных региональных парторганизациях (Москва, Урал, Закавказье, Средняя Азия).

Вопреки очень широко распространенному мнению, эту оппозицию возглавлял не Бухарин (никогда не обладавший необходимыми для лидера качествами), а Рыков. К ним примкнул Томский, которого до этого связывали со Сталиным дружеские отношения. Но сталинцы все же имели перевес.

Троцкий, как и в 1924 году, проявил полнейшую неспособность к правильному анализу. В своей статье (оставшейся в рукописи) он бил по «правым»: «Правое крыло есть тот крюк, за который тянут враждебные классы. Рыков открыто приступает к сдаче Октябрьской революции враждебным классам. Сталин переминается с ноги на ногу, отступает перед Рыковым и бьет по «левым». Бухарин запутывает сознание партии паутиной реакционной схоластики».

Сталин использовал то, что единый фронт между «левыми» и «правыми» был тогда невозможен, и постарался быстро убрать сторонников «правых» с большинства руководящих постов.

Позднее необходимость антисталинского союза с «левыми» (сначала только с зиновьевцами) осознали лидеры «правых». Летом 1928 года Бухарин при посредничестве Сокольникова, перешедшего с левых позиций на правые (сбылось предсказание Сталина: «Пойдешь налево – попадешь направо»), вступил в переговоры с Каменевым. Тот расценил обстановку вернее, заявив, что у «правых» нет шансов на успех. Зиновьев вообще поддержал Сталина и принял активное участие в борьбе с правым уклоном.

Впрочем, возможность лево-правого союза оставалась. Попытки создать его предпринимались и прежде. В письме Радека троцкисту Тер-Ваганяну от 13 июня 1928 года говорится о конфиденциальном разговоре между Зиновьевым и А.П. Смирновым еще в 1927 году. А.П. Смирнов прозрачно намекал на возможность и желательность совместной борьбы с «левыми» против «центра» (так оппозиционеры называли сталинцев) при условии, что лидеры левых прекратят свою антикулацкую кампанию.

Тогда союз не состоялся. Но такие ярые враги Сталина среди правых, как А.П. Смирнов, в любой момент готовы были создать против него объединенный блок. Им не мешала идеологическая «несовместимость» двух оппозиционных направлений. Теперь уже речь шла о борьбе не за идею, а за власть (не в партии, но в стране).

Троцкий понял, что необходимо менять стратегию, и послал новую директиву своим сторонникам, призывая поддерживать «правых», создавая с ними единый антисталинский фронт. Однако было уже поздно. И в этом случае Сталин оказался прозорливее. Он сумел вовремя воспользоваться ошибкой Троцкого и стал благосклонно принимать покаяния «левых» (далеко не всегда искренние), восстанавливая их в партии. Часто они назначались на ответственные посты, с которых снимались «правые».

Вопрос был не только в борьбе за власть в партии. Перед страной вставали гигантские по своей сложности и трудности задачи.