К этим двум, сцепившимся насмерть, оборотню и вампиру, стремительно несется тень, которая пронзительно кричит:

  - Яр!!! Нет!!!..

  Но она не успевает на помощь, так на пути у нее становлюсь я. Мы узнали друг друга. Это женщина меня однажды уже чуть не убила своим голосом. Сейчас она, к моему удивлению, осталась похожей на человека, только за спиной у нее развиваются два громадных перепончатых крыла. Резко остановившись передо мной на расстоянии пяти шагов, это крылатое создание почти нежно прошелестело:

  - Ты сегодня без своей служанки, чужак...Ну что же, я еще с нашей первой встречи готова подарить тебе смерть, от которой ты будешь стонать в ужасе и восторге.

  Я выставил вперед свои клинки и сделал шаг назад, увеличивая между нами дистанцию. Мой новый, избирательный слух, сразу отрезал все звуки окружающей схватки, давая мне возможность чувствовать опасность даже в изменении ритма дыхания противника. И эта новая особенность, слышать то, что недоступно уху обычного человека, стала почти фатальной для меня.

  Существо напротив, чуть склонило голову, и, глядя на меня исподлобья глазами, в которых вспыхивали золотистые блики, внезапно тихо запело. В этой песне-призыве было все, что я когда-то мог пожелать, даже не признаваясь себе в этом. В ней был призыв к мотыльку лететь на яркий свет огня, пусть этот огонь будет и смертельным. В ней было обещание тихой радости, которая наступит ни как избавление от мирской суеты, а станет только первым шагом в новой яркой жизни, начинающейся за гранью физической смерти. И если бы я оставался Человеком-разумным, я бы сам встал на колени перед этим черным ангелом и сам протянул ему свое оружие, что бы он, убив меня, подарил это новое, полное новых красок и возможностей бытие. Но, к счастью, я сейчас был ОХОТНИКОМ, в котором пробудились уже даже не инстинкты, а сама родовая память всех тех, кто был моими предками еще до приматов. Тех, кто уже встречался с такими крылатыми тварями.

  Черный ангел, стоящий напротив меня, по-видимому, это сразу почувствовал, так как внезапно прервав свой смертельный призыв-обещание, резко и страшно закричал мне в лицо. Так, наверно, мог кричать в аду, созывая души на последнюю пытку, в ночь перед Судным днем только Люцифер, чтобы души, даже Раю, помнили значение слова УЖАС. Но этот крик, который должен был лишить меня всех сил к сопротивлению, совершает невероятное. Вместо страха, он помогает моей проснувшейся родовой памяти осознать, как надо убивать вот таких крылатых созданий.

  Поэтому я, немедля ни мгновенья, делаю вперед пять стремительных шагов, взмахиваю крест накрест бебутами, превращая мои руки и два клинка в громадные ножницы, а потом резко свожу лезвия друг к другу на шее этого, нежно-мерзкого, опасного как сама смерть, существа. Но и эта женщина, во встречном рывке, успевает ударить меня в грудь чем-то длинным, тонким и очень острым. Я, хрипя от невыносимой боли, замедленно, как во сне, опускаюсь на колени, опираясь кончиками клинков в бетон, и вижу, как ее голова, плавно вращаясь, летит..., летит..., летит..., оставляя в воздухе бусинки черной, как ее ненависть, крови...

  Тридцать минут, подаренные мне "Витамином", промелькнули как одна секунда. Жизнь начинает покидать мое тело. Я валюсь на пол, не в силах даже дышать. Но сквозь заволакивающий сознание туман, я слышу топот, который неоднократно слышал на тренировках. Это топот берцев "росомах", бегущих на помощь остаткам нашей группы. Мою голову кто-то кладет к себе на колени, и я понимаю, что это Ноя, которая только теперь смогла появиться, чтобы защитить меня... Что-то соленое капает мне на лицо...

  Я пытаюсь улыбнуться ей в ответ, и сказать, что защитник не должен плакать, но от этого чрезмерного усилия окончательно проваливаюсь в темноту...