– Давай ему денег скорей, мы ему заплатим, – говорил мальчик.

Он поскакал к киргизу и передал деньги.

– А с этим что?

Киргиз показывал на Рахманкуля.

– Заруби его скорее, а сапоги себе возьмешь, – звонко крикнул мальчик.

Передняя пара скрылась. Приближалась ночь. Ясно было, что продолжать путь по этой дороге нельзя. Садык немного знал эти места. Днем он совершил головокружительную поездку по обрывам и ледникам. Теперь они свернули с дороги и пробрались между утесами, часто ведя лошадей под уздцы. Заночевали в пещере, зато были спокойны, как никогда за всю дорогу.

Потом добрались до заброшенной в небо юрты пастухов. Здесь окончательно был выработан план поездки. Оба переменили одежду. Бурундук одел более простой и теплый халат, киргизскую войлочную шапку. В его сибирском лице, как и во всем складе его приземистой фигуры, было что-то татарское. С этого дня он стал ежедневно подкрашивать лицо хиной, сделав его коричнево-оливковым, как делают женщины повсеместно в Азии. Местная поговорка: «Как русский ни хорош, а все глаз у него голубой (не черный)», неприменима была к Бурундуку, так как глаза у него были карие.

Мальчик одел женскую одежду и паранджу.

Казалось, узбек путешествует со своей женой.

Решено было ехать без проводников, по звездам и географической карте. К услугам все более и более редких в этих местах пастухов прибегать только на перевалах или переправах.

Залайский хребет прошли несколько восточнее того проезда, по которому вел «путь страданий».

Скоро Памир принял их одной из своих «долин ужаса».

С перевала долина казалась покрытой цветущей и сочной растительностью.

И только на въезде в нее видно было, что вся она покрыта разноцветными, играющими на солнце, голышами. Голышами, тянувшимися на сотни верст. Ничего, кроме голышей. Бродячие пески засыпали их в разных направлениях.

И все же после напряженных волнений на проезжем пути, путники отдыхали душой и телом, вволю предаваясь сну.

Здесь по нескольку суток никто не попадался навстречу.

Вели же стадо яков или джигиты подымали пыль на горизонте – можно было схорониться в скалах и пропустить их.

Так шли они по диким и безводным местам, покрытым редкими клочками растительности, не желая видеть и не видя человеческого лица.

Шли и приближались к цели.