— Здесь, иди скорее, — позвал я, опознав в польской голове русского Фому.

— Я сказал, что приду, и пришел, — сообщил Фома, протискиваясь в узкий лаз.

— Вижу, — ответил я, понимая, что сейчас упрекать пьяного холопа совершенно бесполезно. — Поторапливайся, а то мы опоздаем.

— Как так опоздаете, еще, не стемнело, — ответил он. — А это кто такие?

— Мои товарищи. Ты на ногах-то стоять можешь?

— Могу, я не только стоять, я даже спеть смогу. Хотите, я вам спою? Ой, так с вами девка… Какая хорошая девка…

Пока Фома пытался начать ухаживание, я взял его за шиворот и поставил на ноги.

Он встрепенулся и попытался сесть.

— Идем, мы опаздываем, — вразумительно сказал я и толкнул холопа в нужную сторону. Чтобы не упасть, он сделал первый шаг, а потом уже пошел «на автопилоте». Мы вчетвером двинулись вслед за ним.

По позднему времени в подворье никого из обитателей видно не было. В нашу сторону с лаем бросились было две дворовые собаки, но, узнав Фому, успокоились и составили нам компанию. Так тесной, компактной группой мы и дошли до того терема, где я был в прошлый раз. Вопреки моим предположениям, что он, как и прежде, пуст, оказалось, что дверь у него заперта изнутри.

— А ну, говори, кто в этом тереме живет? — спросил я местного обитателя.

— Где живет? — ответил он вопросом на вопрос. — Пошли лучше в кабак, там Витек всех угощает! Вот и шапку мне подарил. Хорошая шапка?

— Хорошая, а теперь подумай, как нам попасть вовнутрь.

— А чего здесь думать? — удивленно спросил Фома. — Сейчас попадем!

Я не успел глазом моргнуть, как он начал колошматить в дверь кулаком.

— Ты что делаешь, прекрати сейчас же, — зашипел я, оттаскивая его от двери.

Однако Фома стал вырываться, да еще и закричал во весь голос:

— Открывайте немедля дверь, что не видите, кто пришел!

Пришлось его отпустить и спрятаться в тень стены. Сопровождавшие нас собаки залились радостным лаем. Пьяный Фома, почувствовав свободу, совсем разошелся, теперь уже и кричал и колотил в дверь одновременно. Я понял, что наше дело сорвалось, и самое лучшее — огородами отступить на прежние рубежи.

— Уходим, — тихо сказал я товарищам.