— Я не оставлю Бабочек Шону Картеру! — орет он. — Марко вылечится.
— Марко не вылечится, пока ты не сдашься властям, Манфред.
— Бабочки — мое детище.
— Ты уничтожил их.
— Нет!
— Да! Сколько продержатся против властей твои хакеры? Марко пострадал. Новых программистов в такой ситуации не набрать. Сдавайся. Это конец.
— Нет, Крис. Никто не должен догадаться, что это был я. Я все восстановлю. Я смогу…
— Ты кого-нибудь кроме себя слушаешь?! — орет в ответ Кристофер.
— Не указывай мне, что делать!
На смену раздражению мужчины приходит усталый вздох.
— Хорошо. Отдай мне хотя бы карты. Ты знаешь, что я их спрячу надежно, а к тебе постучатся обязательно.
Вот вы все и узнали. Карты у Кристофера. Но кто такой Кристофер? Он забрал карты, он убрал Монацелли, он отдал Бабочек Шону. Зачем-то ему нужно было, чтобы трон занял именно Картер. Но если верить самому Шону, он с Кристофером с тех пор ни разу не общался. А теперь объясните мне как я должна донести эту информацию до агентов, если сама в ней запуталась?!
Модуль для Шона я закончила, но не уверена, что смогу его увидеть и повести себя адекватно. Я несправедливо обвинила его и, разумеется, не признала своей ошибки. Это в принципе не моя сильная сторона, так что в данный момент я стою около двери бунгало, и подписываю конверт с диском, на который записала весь код. Не хочу видеть злые глаза Шона, протолкну конверт под дверь, уж, думаю, увидят. Но только я приседаю, дверь открывается, а на пороге Карина.
— Ты что делаешь? — Ее тон мог бы и пингвинов заморозить. Класс. Она, конечно, временами пытается быть со мной милой, но, я более чем уверена, любит меня не больше, чем я ее. Просто чувствует себя виноватой и пытается выслужиться. И уж точно не ради меня этим занимается. Наверное, Пани даже воспринимает это как что-то вроде акта жертвенности. Она страдает и терпит меня ради успокоения собственной совести. Так она считает, я уверена.
— Собираюсь отдать диск с проектом Шону, — говорю я.
— Так ты поэтому ковыряешься у нас под дверью?
— Ты можешь просто его отдать? — начинаю раздражаться я.
— Легко, — улыбается она безмятежно, и как заорет: — Картер!
Вот грымза, ну ничего, она еще у меня получит! Карина даже не скрывает самодовольной улыбки, когда пытается пройти мимо. Шона, наверное, защищает. Знает, что мы поцапались. Будто Картеру нужно утешение, хаха! Вот ведь рыжая мегера! Я тоже смотрю ей в глаза и ослепительно улыбаюсь, на лице Пани появляется легкое недоумение (и правда, с чего это я такая радостная?), но уже в следующий момент ей все понятно. Да-да, в тот самый, когда Карина спотыкается о мою услужливо отставленную в сторону ногу и, считай, кубарем летит с лестницы крылечка бунгало. Боже, моя мечта сбылась. У моих ног сидит Пани, прическа растрепалась, глаза с два блюдца. Она не в состоянии поверить, что я посмела такое устроить. И чему их в России учат? Полагаю, на светских раутах ей редко ставят подножки, ну а я в детстве не раз разбивала таким образом коленки. По моему лицу расплывается до неприличия счастливая улыбка. И в этот момент, наконец, появляется Шон.
Пани, завидев его, краснеет, вскакивает и начинает спешно отряхиваться.