В ответ он услышал восторженные слова приятеля, а потом поток его вопросов и почувствовал раздражение.

— Да, я передам его вам… Мы его очень легко расшифровали… Пока ничего, кроме пустой рамки. Я говорю — это рамка. Черт побери, объясню вам позже. Надо, чтобы вы прежде всего ответили мне на мои вопросы. Очень важно. Обещайте, я вас заклинаю, сказать мне правду. Вы уверены, что вы не разыгрываете удивление? Я хочу знать: поклянитесь, что вы со своей стороны, с Земли, не посылаете в направлении нашей станции в экспериментальном порядке какие-либо радиоволны, чтобы придать немного вкуса тому жалкому существованию, которое мы здесь влачим.

Подозрения Доджа соотносились с методой, предложенной некогда одним видным ученым[14], разработанной к внедряемому проекту OZMA. Его проницательный ум предвидел феномен возникновения тоски и депрессии, которые непременно должны были овладевать несчастными исследователями космических станций, и поэтому он посчитал необходимым время от времени запускать в пространство ложные сигналы, чтобы пробуждать у обитателей небесных обсерваторий интерес к работе и не дать им совсем отчаяться и погибнуть от безнадежной и бесплодной деятельности.

Додж немного приободрился, услышав, как его телефонный собеседник задохнулся от негодования.

— Не сердитесь! Вы клянетесь всем, что для вас является самым дорогим?.. Хорошо… Секунду. В чем дело, Ольга?

Девушка стояла в дверях его кабинета и призывно жестикулировала:

— Возобновилась передача сигналов! — выпалила она.

— Я перезвоню позже, — прокричал Додж в трубку и на этом прервал связь с Землей.

Не убежденный клятвенными заверениями друга, Додж тем не менее устремился в комнату отдыха, где радиомикрофоны столь же отчетливо, как и в прослушке, воспроизводили звуки принимаемых сигналов. Ирквин лихорадочно пытался успеть записать их, полагаясь на слух. Он легко с этим справился, отразив на бумаге первые пятьдесят единиц. Судя по всему, повторялась, как и предполагалось, рамка-фон для послания. Потом он все же сбился и перестал писать, потому что не сразу понял, что перерыв в передаче был временной паузой, означающей 0 — ноль. Оставалось ждать результатов безупречной автоматической регистрации сигнала рабочими устройствами.

— Я принесу вам запись передачи, как только она прекратится, — сказала Ольга.

Несколько минут трое мужчин сидели не произнося ни слова, и звенящую тишину нарушал лишь звук, идущий из приемника с неравными интервалами.

Ирквин смотрел на часы. Он засек время начала и ждал конец передачи. Незадолго до того, как оно истекло, он поднял руку, будто дал старт соревнованиям, потом резко опустил ее в тот момент, когда сигналы прекратились. Додж и Мэлтон прокричали ура.

Несколько минут спустя Ольга прибежала с драгоценным свитком. В нем было две тысячи пятьсот знаков. Вот как он выглядел:

_{Начало записи послания № 1.}

Принятая лично Ирквиным и Ольгой регистрация знаков в пятьдесят линий была намного длиннее, чем послание № 0. На этот раз внутри рамки, несомненно, что-то было. И это что-то было уже преобразовано Ирквиным для более отчетливого восприятия: нули он трансформировал в простые точки, на их фоне ясно просматривалась замысловатая картина из единиц.

Додж, наморщив лоб, попытался как-то истолковать представшую картину.

_{Послание № 1 (Информация)}

— Две геометрические фигуры в верхней части листа. Та, что ниже — похоже, треугольник, но в остальном, самом главном, я ничего не вижу.

— Вы не видите! Вы правильно сказали, что вы не видите! — вскричал Ирквин.

Все вздрогнули: столь необычно звучал его голос. Лицо стало мертвенно-бледным, глаза странно блестели. В этот момент он походил на сумасшедшего.