— Прекрасно. В тех гальванических батареях, что мы везем, Вы уверены?
— Вполне. Американские. И пока нас ни разу не подводили.
— Ну, что же, Горо-сан. Будем надеяться, что если нас и задумают осмотреть, в этих Ваших хитроумных тайничках их не обнаружат.
— Для этого нужно разобрать всю повозку, господин генерал.
— Я так и понял. Кстати, лейтенант, а как именно вы оцениваете наши шансы на успех? Не слишком высоко, не так ли?
— Как один к пяти. Или шести. И это лишь в самом лучшем случае. Прошу Вас, не гневайтесь, но ведь говорится: для нидзя — тропа нидзя…
— А самураю — путь самурая, — завершил изречение собеседника пожилой «купец», — И это верно. Даже при всех успехах нашей армейской разведки, по части такой «работы» мы все равно уступаем «воинам тени» Эпохи сражающихся царств. И хорошо, что вы, наши последователи, понимаете это. Как мне представляется, строя новую армию, мы в Японии слишком поспешили слепо копировать европейцев, перенимая у них и хорошее, и плохое. К сожалению… Надеюсь, в будущем вы исправите наши ошибки.
Монотонный перестук колес под осторожное шуршание дождя где-то над головой. Бархатная полутьма и уютная нега теплой постели. Что еще нужно человеку для хорошего сна и спокойного отдыха? Но заснуть — никак не получалось. Сон упрямо не шел.
Он старался не курить в спальне. Как во дворцах, так и в поезде. Но сейчас желание подымить оказалось просто нестерпимым. Накинув на плечи шерстяной курительный пиджак, давний подарок королевы Виктории, не включая верхнего, света Николай достал из бюро непочатую коробку одесских папирос «от Попова» с ароматным Дюбеком. Распечатал, не торопясь вставил одну в коротенькую трубочку-носогрейку и, щелкнув зажигалкой, первый раз глубоко затянулся…
Смутное, гнетущее чувство какого-то весьма серьезного упущения, по недосмотру или забывчивости недоделанной чрезвычайно важной работы, не отпускавшее с самого момента отъезда из Ляояна, притупилось, уступив место размышлениям о причинах, все эти треволнения вызвавших. Но мог ли он, никогда не имевший повода пенять на свою память, что-то действительно забыть за грохом салютов и фанфар последних дней?
Потушив первую папиросу, Николай тщательно выбил и продул трубочку. Вставил вторую, раскурил…
— Мы где-то прокололись? Как Миша говорит… — произнес он вслух.
Николай доверял своим предчувствиям, искренне считая предупреждениями свыше. А раз так, тем более было над чем поломать голову. Бессонница неспроста приходит. Но о чем бы он не вспоминал в эту ночь, память раз за разом упрямо возвращала его в тот самый день, когда он впервые лично познакомился с Василием Балком и Всеволодом Рудневым. Вернее, с теми загадочными людьми, что представ в их облике, прбыли к нему, в ЕГО Россию, по пути божественного провидения длиною в сотню с лишним лет…
После появления в Зимнем дворце Михаила Банщикова, их юного товарища, которому достало ума, ловкости и везения убедить Николая в том, что чудный рассказ корабельного эскулапа не дерзкие выдумки вульгарного авантюриста, подтверждением ряда фактов, на которые он указал, Государь Всея Руси первый раз в жизни безумно, до потери пульса испугался.
Это был не страх даже. Это была безжалостная пытка страхом. Разом обрушившая во прах всю его привычную систему мировоззрения и мировосприятия.
Да, чисто внешне он сумел спрятать, похоронить этот животный ужас где-то в себе. Охранить от него любимую жену и выстроенный ею милый, уютный мирок их семьи. Силы воли и рассудка хватило, хвала Всевышнему. Но скольких же бессонных ночей и потерянных с ними лет жизни стоило Николаю избавление от мук мрачных сцен гибели Империи! От кровавого кошмара мученической кончины его любимых и близких в грядущем водовороте событий того будущего, откуда Михаил и его друзья пришли. Да, и избавился ли он от них до конца? Вряд-ли.
Но явились эти люди, как он скоро смог убедиться, с искренним желанием помочь России избегнуть всех этих катаклизмов. Вот только не ради его, самодержца, персоны! А единственно лишь во имя спасения десятков миллионов жизней людей, живущих здесь, на одной шестой части суши. Ради их великодержавного, всенародного процветания.
Такие честность и откровенность, выказанные Банщиковым, дорогого стоили…
И каким же облегчением стало для него то, что Александра, его любимая жена, его Солнышко, волею случая узнавшая правду, не только не усомнилась, не осудила, но и полностью поддержала его в первых шагах и решениях, что были приняты им с учетом предупреждений Михаила и его друзей. Именно ее истовая убежденность в том, что их явление есть следствие того, что Господь внял, наконец, ее и его молитвам, затушили в душе Николая последние искры опаски и недоверия к «посланцам Горним».
Посланцы, волхвы…