Валери назвала картину «Ночной поезд», свою роль в этой картине она считала наиболее значительной, но Гарри, к сожалению, ее не видел. В остальных фильмах она играла проходные роли. Актриса еще заговорила о фильме «Берег», продюсером которой был Питер Кросс, но Гарри ни название, ни это имя ни о чем не говорили.

Гарри стал нервничать и опять вернулся к разговору о странном психиатре.

— Я не понимаю, почему он явился в таком странном виде и от него сильно воняет потом.

— Такие люди считают себя выше других настолько, что могут не мыться перед вечеринкой. Своим видом он хочет продемонстрировать, насколько он «свободен от условностей», — ответила Валери.

Его стала раздражать эта молоденькая статистка с толстым слоем штукатурки на лице и крашеными волосами, которая мечтала стать звездой, не понимая собственной посредственности. Может, она и будет иметь успех среди нынешних безликих, безымянных героев молодого поколения, увлеченного дискотеками и демонстрирующего дурной вкус, который они считают своим революционным атрибутом.

Валери отошла от Гарри поболтать с какой-то своей подругой, а Гарри вернулся к компании Розалин, та не переставала вещать:

— Запомните, я никогда не жалуюсь. Но я отказываюсь присоединиться к общим устремлениям только затем, чтобы иметь возможность купить новую машину, отдыхать на Гавайях или в Пого-Пого.

— Не Пого-Пого, — поправил ее муж, — а Паго-Паго, дорогая, это название произносится с двумя открытыми «а-оа». — Он нервозно передернул плечами.

— Какая разница? Паго-Паго или Пого-Пого! Бонго-Бонго или Тора-Тора! Кого это волнует? Я говорю о том, что писатель должен быть честен, не сочинять всякую пошлятину. Вот что я хочу сказать.

— Позволь об этом судить другим, твое дело — писать. Тебе нет необходимости оправдываться.

Розалин с мужем вышли на террасу. Гарри прохаживался в ожидании ужина по гостиной, знакомясь с другими гостями. Он еще раз попал в плен Валери Кейн, которая, как оказалось, была в родственных отношениях с Блайденом.

— Моя мать была замужем за его кузеном, — сообщила Валери.

Валери вкратце поведала Гарри свою биографию. Сама она была из Орегона. В следующее воскресенье она уезжает в Новый Орлеан на съемки нового фильма. Она говорила с выражением детского восторга, стараясь ему понравиться.

Красивые женщины часто отличаются самолюбованием, подумал Гарри, но в простоватой Валери эта черта вызывала у него раздражение. Провинциальная глупышка мечтала выглядеть светской львицей. Такие девицы любят Билли Джоэла и зачитываются банальными историями в журнале «Пипл», когда ждут своей очереди в парикмахерской. Если его что-то и заинтересовало в Валери, так это вкусы и запросы молодого поколения, к которому он уже давно не принадлежал. Она демонстрировала стиль жизни, с которым старались бороться в обществе анонимных алкоголиков.

Эгоцентризм порождает яростное неприятие чужих ценностей. Гарри испытывал почти физическое отвращение к Валери. Он извинился и пошел к бару налить себе тоника. Потом решил заглянуть на кухню и выяснить, когда будет ужин, и в коридоре увидел Гейл вместе с Блайденом. Она снова спорила о позиции киностудии «Двадцатый век-фокс», которая, по выражению Гейл, готова была «содрать с нее кожу».

— На меня оказывают нажимы, вы же видите, — услышал он реплику Гейл, она чуть не ткнула пальцем в лицо Блайдена. — Я соглашаюсь ехать туда только в надежде отстоять свою позицию, думаю, вы понимаете. И, конечно, я оплачу три билета, можете не сомневаться. Но такой договор я не подпишу.

Гейл стояла, привалившись плечом к стене. Ее зеленые глаза в бешенстве блестели, как у леопарда. Блайден уставился на ее оголенную грудь, выглядывавшую в просвете расстегнутой рубашки.

Гарри хотел было присоединиться к ним, но быстро передумал. Это не его дело, как Блайден зарабатывает свои десять процентов от ее гонорара. Пусть Гейл сама выясняет с ним свои отношения. Кроме того, она уже изрядно набралась, это было видно по тому, как она размахивала руками и сбивчиво говорила.

Гарри вышел на улицу. Туман, стелившийся по дюнам, обдал холодком его лицо. Перед домом стояли накрытые столы со свечами. Гарри услышал из дома громкий голос Блайдена, приглашавшего гостей ужинать.

Гарри чувствовал обиду на весь мир — на Валери Кейн за ее молодость, на мадам-писательницу за то, что она пишет повести и их издают, хотя никто их не покупает; на Блайдена Раскина за бойкость речи и, конечно, на Гейл за то, что она пьет. Шейла его единственный единомышленник.