Катя мягко спрыгнула с лошади и подошла ко мне, не поднимая глаз. Она сильно нервничала, не зная, куда девать руки, теребя плащ — но я шагнул вперед, беря ее ладони в свои, успокаивая.

— Привет, — шепнул я ей на ухо.

— Привет, — едва справившись с голосом, ответила она.

— Пойдем куда-нибудь, надо поговорить, — отстранился я. Катя, коротко глянув на командира отряда тамплиеров, развернулась в поисках безлюдного места. Я тоже посмотрел — и через минуту мы уже сидели на крыше царского дворца, наблюдая, как легионеры защищают город и выводят пленных.

Я взлетел на грифоне — но на меня, по-моему, даже никто не обратил внимания. Все смотрели на Катю — она поднималась на своих крыльях — и полет белоснежного ангела наблюдали по всему городу.

— Ты изменилась, — произнес я, оглядывая юную богиню. Девушка теперь разительно отличалась от хищной гарпии, виденной мною в Помпеях, — сейчас вместо бесстыдных клочков ткани на ней было длинное белоснежное платье, а мрак из глаз вытеснил мягкий желтоватый свет.

— Ты тоже, — ответила Катя, пряча глаза.

— Что они с тобой сделали?

— Прошла посвящение Великой Богине, признавая ее власть, — несколько торопливо ответила Катя, понимая, что спрашивал я совсем не об этом. И понимая, что я знаю, что она понимает. Вслух говорить об этом я не стал, просто молча ждал, когда она начнет рассказывать. Но Катя молчала, поэтому заговорил сам:

— В общих чертах ты обо мне знаешь. Несколько месяцев в коме, после чего появился здесь как аркадианец. Из рабства попал в Транснаполис, так получилось. Женился на дочери Орлова, — при этих словах Катя вздрогнула, — стал графом и молодым богом. В первом отражении меня убили совсем недавно.

— Как? — удивилась Катя, едва обернувшись.

— Ножом, в горло. Не очень приятные ощущения, если честно.

Вздохнув, я сделал паузу — ведь надо как-то рассказать Кате о том, что и она теперь бессмертная, если конечно Тарасов не соврал про уничтожение ее нейроблока.

— Катя.

— Да.