Тарасов уже вскочил — перехватив меч — и с пронзительным воплем побежал на меня. Причем звук его крика шел утробно, из груди, на одной ноте — шея и плечи самозваного божества были забрызганы кровью из смятой погнутым шлемом челюсти.

Закричав — тоже несвязно, — чувствуя, как меня объяло пламя магической силы, я помчался навстречу. Уходя в полупируэте от удара меча, выбил оружие из рук Тарасова и ввалил ему кулаком еще раз — целясь в крошево золота, крови и костей челюсти.

В момент удара у меня в груди словно что-то взорвалось; на миг почувствовав невесомость, я открыл рот в беззвучном крике и потерял сознание от боли. И, чувствуя сотрясший тело удар невероятной силы, взвился в воздух — пробив спиной сразу несколько стен, выкатился в просторное пространство внутреннего двора особняка, сминая садовые деревья. И только здесь немного осознал окружающую реальность, ощущая выжженную пустоту в груди.

Амулет, подаренный Анубисом, энергией больше не отзывался. Батарейка кончилась.

Отрыв глаза, приходя в себя после удара бога — пропущенного, ошеломляющего, — я всмотрелся в серое небо, расчерченное дымными следами. И чуть посторонился, когда покосившаяся статуя — качавшаяся на постаменте массивная фигура Юпитера, — все же решилась упасть. Вскинутая в римском салюте рука глубоко вошла в землю, а безжизненный мраморный глаз ткнувшейся в траву статуи посмотрел прямо на меня.

Подобно перевернувшемуся на спину жуку я пытался подняться, подергивая руками и ногами — сила, которой оперировали боги, значительно превосходила мою. И амулет Анубиса, активировавшийся в момент близости божеств, очень помог мне в поединке сразу с темя богами — а я его силу ошибочно принял за свою, неоправданно увлекшись.

Спокойнее надо было быть.

Тарасов появился словно бульдозер, разбивая в пыль стены. Он был без оружия — меч оставил валяться на улочке, — наверное стремясь меня растоптать. Плюнув кровью и осколками зубов, солнцеликий бог грязно выругался — несвязно, но я понял, — и решил втоптать меня в землю.

Понимая, что все — видя, как замахивается для удара Тарасов, я вдруг заметил за его спиной смутную тень. Упавшая с небес хищная гарпия закричала — выворачивая наизнанку пространство вокруг — только в тот момент, когда вцепилась когтями в шею солнцеликого. И мы встретились с ней взглядами — при этом ее черные, маслянисто блестящие страшные глаза удивленно расширились. Торопливо втягивая в себя энергию, я попытался собраться — в прямом и переносном смысле слова, — на грудь, где дымилась прожженная куртка, старался не смотреть.

Богиня-стервятник, глядя на меня, замешкалась на мгновенье — Тарасов смог вырваться из ее захвата — но тут же, поднятый волной пронзительного смертоносного вопля, улетел.

Нехбет обернулась на меня — лицо ее выглядело ошарашенным. И не от того, что я, сверкая огненным взором, поднялся на ноги.

— Беги! — вдруг шепотом — так, что меня проняло до последней клеточки тела, — крикнула богиня, взметнув опасные шипастые крылья и бросаясь навстречу Тарасову.

Стремительная гарпия и бог Солнца, подобравший свой меч, встретились — крик рванулся навстречу солнечному сиянию, а взрыв их столкновения стер с лица земли половину квартала. Переломленная фигурка Нехбет с отрубленной рукой-крылом прокатилась рядом со мной, уставившись в небо потерявшими жизнь черными глазами.

Земля гремела под поступью солнцеликого божества, и я рванул прочь. Петляя, словно заяц, выбегая сквозь полуразрушенный особняк на площадь. Мне было необходимо всего несколько секунд. Повезло — бог меня догнал не сразу, а чуть погодя и вовсе замедлился — едва не попав под рухнувшую с неба каменную глыбу.

Тарасов оказался рядом в тот момент, когда площадь накрыло раскаленное серо-черное облако, спустившееся со склонов вулкана словно огромный фантастический зверь, раскидывающий по сторонам щупальца огня и лавы.

Сразу десяток золотых гвардейцев Хорса — первыми оказавшихся на пути раскаленного облака, буквально взорвались, брызнув паром кипящей крови из сочленений доспехов. Занятые битвой всех со всеми адепты Солнца, боевые маги и полчища нежити — поднятой из погибших жителей умирающего города, и даже воины света упустили из виду такой пустячок как извергающийся вулкан.

Большинство исчезало пламенными вспышками — все пространство вокруг заполонил чистый жар огня; те, кто был облачен в доспех духа, лишь ненадолго переживали остальных — ни один даже самый сильный чародей или боевой маг не сможет сдерживать чистую стихию. Лишь в некоторых местах вспухали сферические купола защиты — жрицы света и солнца, маги крови и скверны ставили блоки, обращаясь за заемной силой к богам и покровителям.

Тарасов сам был богом Новых Миров — заполонившую все вокруг стихию огня он не заметил, а уровень его божественной защиты позволял не перенапрягаться даже от столь агрессивной среды. Вот только он даже не подумал, что сметающий все на своем пути жар оказался для меня чистой энергией.

Уклонившись от удара меча, я закрутил смерчем огненный хлыст — распрямившись, пламенная плетка снесла солнцеликого, сминая и плавя доспехи, брызнувшие раскаленным золотом. С криком ярости я бросился вперед, избивая Тарасова ногами — просто пиная, как футбольный мяч, стараясь попасть в проплавленные латные сочленения. Бог пытался подняться, истошно ревя от боли и ярости, но каждая его попытка пресекалась очередным ударом.

Прыгнув на противника сверху вниз — я, сам превратившийся в огненный вихрь, — ногой вколотил голову Тарасова в землю вместе со шлемом.