Эстер разжала губы. Она хотела рассмеяться, но смеяться тут было не над чем.

Эмили продолжила:

– Ты все время задыхаешься от собственного страха. Когда ты с отцом. Когда ты со своими друзьями. Даже когда ты со мной и бабушкой. Ты пытаешься проглотить его, но ничего не выходит. Он только превращает в оружие все твои слова. Но все, что ты говоришь, это полная хрень, мама. Это хрень, потому что ты боишься, что люди узнают правду о тебе.

– И что это за правда?

– Ты трусиха.

Эстер откинулась на спинку стула. Скрестила ноги.

– Значит, я трусиха, да?

– А почему еще это все происходит? – с нажимом спросила Эмили. – Почему ты не заступаешься за меня? Почему не говоришь директору Ламперту пойти в задницу? Почему не обращаешься в Джорджтаун, чтобы они подтвердили мое зачисление? Не говоришь сенатору, что я хочу у него стажироваться? Не говоришь отцу, чтобы он…

– Ты даже не представляешь, сколько я для тебя сделала!

– Тогда расскажи мне! – закричала Эмили. – Ты все время говоришь, что ты пример для других женщин. Так почему бы тебе не побыть примером для меня, мам?

Эмили ударила по столу с такой силой, что тыквенные семечки высыпались из миски. Она смотрела, как мать собрала их в кучку, а потом смахнула с края стола в свою ладонь. Она не сказала ни слова, пока не ссыпала их обратно.

– Моя дорогая, если быть до конца честной, то ты не относишься к женщинам, для которых я выступаю в качестве примера для подражания. Неважно, как ты забеременела, но это случилось. Ты позволила этому случиться, оказавшись в сомнительной ситуации. К слову, если бы ты была бедной девочкой, которая живет в трейлере в Алабаме, альтернативы у тебя были бы совсем другие.

Ее слова были так похожи на то, что в приступе истерики кричала ей Рики несколько недель назад, что Эмили почти физически ощутила груз на своих плечах.

– Я понимаю, что следующие несколько лет станут трудным периодом в твоей жизни, – сказала Эстер. – Но однажды ты поймешь, какой подарок мы с отцом тебе делаем. Если ты пойдешь на эти жертвы сейчас, если ты мудро используешь свое время, то однажды общество примет тебя назад с распростертыми объятиями.

Эмили вытерла рот. Она так разозлилась, что у нее изо рта летела слюна.

– А если нет?

Эстер пожала плечами, как бы говоря, что ответ очевиден.

– Тогда ты станешь изгоем.

У Эмили был комок в горле. Она не представляла, как может стать еще бóльшим изгоем, чем сейчас.

– А что, если… – Эмили перебирала варианты, пытаясь найти убедительную альтернативу. – А что, если мы будем играть по их правилам, пока тебя не утвердят на должность? Папа постоянно говорит, что это пожизненное назначение. Когда ты окажешься на судейской скамье, какое все это будет иметь значение?