— Продолжаешь изучать город? — спрашивает он.

— Ага.

Мимо проезжает машина, но не той марки и с другими номерами. Чёрт! Водитель на двадцать минут опаздывает, как такое возможно?

— Ты где? Мы можем встретиться, если хочешь, — предлагает Богдан.

— Ты же отменил наше свидание.

— Планы изменились.

— Я не могу, — мотаю головой.

— Почему, Лия? — мне чудится в его голосе столько заботы и неподдельного интереса, что хочется плакать. А ещё забить на свою самостоятельность и во всём признаться! Боже, как мне не хватает поддержки сейчас, ласкового слова, надёжного плеча рядом. Так страшно за папу, так тяжело быть одной.

— По кочану, — отвечаю я с наигранным смешком, а у самой слёзы на глаза наворачиваются. Ничего, я сильная, справлюсь.

— Что случилось? — не успокаивается Богдан.

— Ничего. Всё в порядке. Я просто… Не важно. Не могу сейчас разговаривать.

— Лия, я не смогу тебе помочь, если ты и дальше будешь всё держать в себе.

И как он умудряется находить такие бесячие, но в самое сердце проникающие слова? Он хочет мне помочь, а я бегу от этого, закрываюсь в себе, молча варюсь в своих переживаниях. Отец в больнице, мне страшно. И за него, и за себя. Я не готова увидеть его искалеченным, божечки, у меня сил не хватить держать его за руку и смотреть, как жизнь покидает его тело!

Всхлипываю, снова и снова.

— Лия, где ты сейчас находишься?

— Какая разница? — огрызаюсь.

— Хорошо, тогда просто говори со мной.

Я падаю прямо на бордюр, вся трясусь, никак не могу собой овладеть. Словно лопнуло что-то внутри — и все страхи вырвались на волю, и теперь они кусают меня, разрывают на кусочки и ехидно смеются в лицо. Я переоценила свои возможности.

— Папу избили. Он в больнице, в тяжёлом состоянии. Я звонила туда, мне сказали, что всё очень плохо… — несвязно объясняю я.

— Где ты, Лия? Что ты собираешься делать?