Вопросов с каждым днем становится все больше, но я не в силах отскрести ответы на задворках сознания и на половину из них.
Поднимаю взгляд вверх, рассматривая прозрачную стеклянную крышу торгового центра. Разглядывая серые пушистые облака, размеренно парящие по бескрайнему голубому небу, я улавливаю небольшую кучку птиц, пролетающих над массивной стеклянной крышей, расстилающейся на весь торговый центр.
Интересно, осознают ли птицы, что происходит в мире? Понимают ли по какой причине люди перестали помогать им выживать? Почему больше никто не подкармливает их, почему озорные дети больше не бегают за ними, пытаясь ухватить за хвост своими пухлыми ручонками, почему люди вдруг исчезли, испарились с главных улиц города?
Улавливая приближенные голоса ребят, выходящих из спортзала, я мигом забегаю в ближайший магазин женской одежды, тут же вспоминая про саднящую рану на ключице. Удивительно, но в этом небольшом магазинчике вещи сохранились в первозданном виде, продолжающие висеть на манекенах или же на прозрачных вешалках.
Срываю первую попавшуюся тряпку в виде длинного полупрозрачного шарфа, усыпанного золотистыми звездами, и пытаюсь обмотать кровоточащую рану на ключице, неумело нанесенную Ханной. Спустя несколько минут стараний и недовольных стонов, мне все-таки удается перевязать ранение, чтобы хоть как-то остановить кровь, которая уже успела залить половину потрепанного полувера, превращая его в сплошное кровавое месиво.
В магазине одежды стоит полумрак, но благодаря полуживому генератору, до меня доходит свет ламп, которые освещают широкий коридор торгового центра. Именно благодаря им мне удается отыскать нужную одежду в виде обыкновенной хлопковой футболки с незамысловатой черной надписью «деньги правят миром». Не очень практичный вариант при ежедневных встречах с музами, но ничего более прочного среди легких маек и коротких топов я не улавливаю.
Так как я больше не нахожу ничего из белых вещей, которые послужили бы мне отличительным знаком при встрече с людьми из корпорации, то поверх футболки набрасываю черную утепленную кожаную куртку, едва прикрывающую поясницу. Перебирая огромное количество пестрых шорт и штанов с розовыми и зеленоватыми цветочными принтами, я останавливаюсь на более-менее плотных и облегающих брюках черного цвета. Думаю, их должно хватить хотя бы на месяц, но скорее всего две недели спустя после непрерывных встреч с мертвецами — на коленях образуются дыры, а на внутренней стороне бедер неровные потертости, своим появлением угрожающие разорваться после любого резкого движения.
На данный момент к корпорации «Нью сентори» в моем внешнем виде меня относят лишь удобные белоснежные кроссовки с терморегуляцией, их я не променяю ни на какую другую обувь.
Натягиваю черную бейсболку, которую решаю оставить для безопасности группы и наблюдаю за собой со стороны через высокое зеркало одной из примерочных. Тусклый свет флуоресцентных ламп, едва достигающий примерочных, позволяет мне осмотреть лицо, на котором покоятся засохшие брызги бордовой крови, соседствуя с темным слоем пыли. Обрубленные концы волос цвета молочного шоколада, едва достигающие плеч, вырастают грязными паклями из черной бейсболки, которая хоть как-то прикрывает то безобразие, творившееся на голове. Видок у меня не из лучших, но обновленная одежда явно делает свое дело.
Я следую в ближайший строительный магазин, аккуратно обходя рассыпанные на каждом шагу гвозди, саморезы и другие строительные принадлежности с острыми наконечниками, с которыми никто не захочет встретиться.
Мне повезло. В магазине достаточно освещения, чтобы разглядеть не только то, что творится под ногами, но и оставшиеся строительные принадлежности и материалы, разбросанные по всему помещению. Не теряя времени, я решаю раздобыть молоток и подбираю с пола несколько серебристых металлических гвоздей. Усаживаясь поудобнее на стуле, принадлежащему одному из работников, я замечаю разбросанные по полу пенни и, поднимая взгляд, обнаруживаю открытую кассу, начисто разграбленную кем-то из выживших.
Глупые инфицированные. Они до последнего продолжали думать, что деньги помогут им выжить. Интересно, они уже осознали насколько они оказались не правы?
Молоток в руках осторожно забивает холодные металлические гвозди в толстое окровавленное изголовье бейсбольной биты. Несколько минут и обновленное оружие против муз готово. Теперь я смогу намного быстрее убивать разлагающихся мертвецов, жаждущих познать плоть инфицированных.
Стук молотка, орудовавшего в моих руках, привлекает одного из них. Из подсобного помещения, медленно шаркая ногами, выходит мужчина или то, что от него осталось. Он издает прерывистые шипящие звуки, продолжая бесцельно шагать по магазину, то и дело натыкаясь на строительные приборы, разбросанные на полу.
Его привлек лишь резкий звук, не моя плоть.
Я подрываюсь с места, пытаясь не вдыхать смердящий запах, жаждущая на первом попавшемся мертвеце проверить обновленное оружие с поражающими элементами. Подходя к бывшему мужчине, шипение которого продолжает раздаваться в моих ушах, я резко замахиваюсь и припечатываю его к стеллажу с перфораторами с помощью биты.
Гвозди мгновенно вонзаются в его мягкую разлагающуюся кожу головы, не оставляя ни единого шанса на жизнь. Поражающие элементы молниеносно достигают мягких тканей мозга. Я убеждаясь в этом благодаря его застывшим зрачкам и прекращающимся бесцельным телодвижения. Поэтому с силой вырываю бейсбольную биту из головы музы, наблюдая как его тело безвольно обмякает на полу, соседствуя с рухнувшим перфоратором.
Улавливая отдаленные голоса ребят с первого этажа, я направляюсь к небольшому островку с парой-тройкой массажных кресел, которые заприметила еще перед походом в спортзал. Думаю, участники группы и без меня отлично проведут предстоящую ночь. Удобно устраиваясь в одном из кресел, я достаю миниатюрный блокнот с потертыми краями и небольшой шариковой ручкой, проваливаясь в воспоминания Евы Финч.