— Ты не посмеешь, — впрочем, голос лженаследника звучал уже не так уверенно.

— Уже посмел, — повторил Гидеон. — Коридор за этой дверью полон моих людей. Самых сильных магов королевства в том числе. Потушите огонь, ваше высочество. — Видимо, Сивер, являющийся посредственным бытовым магом, решил напугать собеседника фокусом с пламенем на ладони. — Убить не убьете, а, получив ожог, я могу… разволноваться. Вот так, другое дело. Подумайте, ваше высочество, хорошо подумайте, если вы лично представите истинного наследника подданным и будете улыбаться и жать руки на коронации, изображая верность племяннику, то еще сможете прожить долгую и счастливую жизнь…

— Думаешь, я не понимаю, что ты сразу же пустишь меня в расход? — усмехнулся Сивер. Нервно. — Не-е-ет, ничего у тебя не выйдет. За мной армия, за мной стража.

— За истинным наследником. А вы, к счастью, не он, — все так же спокойно возразил Гидеон.

— Не посмеешь! — вскричал принц в третий раз. — И убить меня не посмеешь. И даже не мечтай, что это сойдет тебе с рук. Монтегрейн тоже думал, что может насмехаться надо мной в свое удовольствие. Видишь, что с ним стало?!

Амелия медленно разжала руки, бережно прислонила Рэймера обратно спиной к стене — его голова вновь безвольно повисла — и не спеша поднялась на ноги.

— Монтегрейн уже поплатился, придет и твой черед! — от бешенства брызгая слюной в лицо собеседника, орал Сивер.

Мэл сделала к нему шаг, ещё один.

Он заметил ее, скривился.

— А ты что?..

Принц не договорил. Она резко выбросила вперед руку и прижала ладонь с растопыренными пальцами к его груди между распахнутыми полами плаща.

Сивер шарахнулся, но было уже слишком поздно. Схватился за грудь и рухнул на колени, смотря на Амелию совершенно безумными от боли глазами. Затем взвыл, хватаясь скрюченными пальцами за место ее прикосновения и будто пытаясь выцарапать себе грудину. Его выгнуло дугой.

«За Рэймера. За Криста. За Лану. За Элизу Форнье. За Шебу и остальных собак. Сдохни!»

Любовь лечит, а ненависть убивает.

Так кто сказал, что, научившись исцелять одним прикосновением, она не может им же лишать жизни?

Мэл стояла и равнодушно смотрела на корчившегося у ее ног в предсмертной агонии человека и ничего не чувствовала, абсолютно ничего — ни сожаления, ни угрызений совести.

Наконец принц затих.

Гидеон, тоже во все глаза глядящий на труп на полу, который, собственно, еще минуту назад трупом не был, покосился на Амелию и задумчиво почесал в затылке.

— Леди Монтегрейн, впредь вы не могли бы координировать свои действия со мной? Как-то… неловко получилось.

С ее губ сорвался нервный смешок.