Стоило лорду Монтегрейну застукать сына с гувернанткой дочери полгода тому назад, как теперь он уверился, что вырастил дурака, не пропускающего ни одной юбки. А спорить с отцом было все равно, что с влюбленным принцем Конрадом, поэтому Рэймер предпочел промолчать.

Они отошли к столикам, где он, не дожидаясь слуги, наполнил и тут же опустошил стакан с водой. Хмыкнул про себя — ничего так вышел вечерний забег. Должно быть, он и впрямь выглядел так, будто только что выбрался из чьей-то койки.

Хорошо хоть стража не стала придираться, за каким чертом лорд Монтегрейн шастает туда-сюда, а затем носится по коридорам, когда давно должен быть в бальном зале. Хоть в чем-то дружба с его высочеством давала преимущество — Рэймер был тут своим.

Почти.

Пока на горизонте не появлялся сам король или его младший сынок, которому Монтегрейн ещё не сломал нос только благодаря тому, что тот был ещё совсем мелким щенком. Сиверу недавно исполнилось двенадцать, но доводить до белого каления он умел профессиональнее некоторых взрослых.

От младшего принца мысли плавно перетекли к другому юному созданию, и настроение Рэймера испортилось окончательно.

Что-то совсем мелкое, испуганное, в платье, напоминающем воздушное пирожное, с огромными испуганными глазами и облаком длинных светлых волос. Не знай Монтегрейн, что на Бал дебютанток не приглашают до шестнадцати лет, решил бы, что заставшей их на балконе девчонке от силы тринадцать.

Ну что ему стоило улыбнуться и вежливо попросить никому о них не рассказывать? Так нет же, досадуя на свою собственную оплошность за то, что не посмотрел на балкон, прежде чем на него спускаться, он поступил в духе собственного отца: сорвался на том, кто не мог ответить.

Рэймер передернул плечами. «Очень умно — отыграться на ребенке, лорд Монтегрейн», — подумал про себя раздраженно. Себя он, разумеется, в шестнадцать ребенком уже не считал. А в нынешние двадцать и вовсе полагал абсолютно взрослым. Но за то, что напугал девочку-пирожное, было отчего-то совестно.

— Пока ты где-то шастал, дебютанток уже представили, — бросил ему отец. — Так что сейчас идешь к Амелии Грерогер, и хоть в ногах у нее валяйся, но в конце вечера она должна объявить своему отцу, что выходит за тебя замуж.

Из-за этих слов Рэймер даже отвлекся от своих мрачных мыслей.

— А что, она может отказаться?

Отец раздраженно дернул плечом.

— Пройдоха Бриверивз тоже подбивает клинья к Грерогерским пастбищам.

Рэймер скривился. С сыном Бриверивза, Эйданом, они вместе учились и, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Очень мягко говоря.

— Так что, будь так любезен, используй свое обаяние на полную, — продолжал отец увещевать непутевого, по его мнению, сына, — не все же горничных щупать.

Рэймер сцепил зубы, проглатывая очередных горничных. Черт же его дернул связаться с той гувернанткой.

— Которая? — уточнил он мрачно, оглядывая зал. «Которая из этих кур?» — добавил мысленно.

Несмотря на громкую музыку, казалось, что в огромном зале и впрямь стоит непрерывное кудахтанье. Размалеванные куры в разноцветных платьях. В сравнении с большинством, та девчонка-пирожное была ещё ничего — не красавица, но по крайней мере не выпрыгивала из платья, чтобы заполучить себе мужа побогаче. Впрочем, и думать о том розовом безобразии иначе, как о ребенке, Рэймер тоже не мог.

— Вон та, в розовом платье, — отец указал направление подбородком. — И учти, если оплошаешь, отправлю тебя служить в самый дальний гарнизон, будешь гонять снежных людей вместо горничных.