Алекс не решался вздохнуть.

Младший положил руку на ягодицы Матиаса и крепче прижал его к себе. Потом они стали целовать друг друга. Долго, и с каждой секундой все неистовее.

Алекс уже видел нечто подобное по телевизору и в журналах, но никогда в реальности. И ни разу — чтобы это делали мужчины. И тем более — чтобы один из них был его отцом.

Ему стало плохо, но он неотрывно смотрел, что будет дальше.

Они целовались, и их руки бродили по телу друг друга. В конце концов они опустились на песок и судорожными движениями принялись раздеваться.

Алекс точно знал, что это означает. Он больше не мог этого видеть, ему казалось, что он сейчас умрет. Все было кончено, его жизнь разрушена. Он потерял веру в отца, а тем самым — веру в себя. Он возненавидел отца! В тот момент он ненавидел его настолько глубоко, всей силой детской души, что ему хотелось кричать! Его отец оказался лжецом и предателем. Этого мужчину, который сейчас лежал голый в дюнах рядом с другим мужчиной и ласкал его, Алекс не знал и знать не хотел!

Ему стало настолько противно, что его вырвало, а потом он отвернулся и уполз оттуда.

Слезы бежали по его щекам, и он не знал, что теперь делать. У него был панический страх вечером встретить отца, и ничего на свете ему так не хотелось, как никогда больше не видеть Матиаса.

На пути к их временной хижине его встретил Вилль.

Он страшно разозлился, что Алекс исчез, ничего не сказав, но когда он увидел, что тот идет весь в слезах, словно воплощение горя, то настолько испугался, что обида на друга моментально испарилась.

— Что случилось? — воскликнул Вилль и хотел обнять его, но Алекс оттолкнул его.

— Ничего. Все в порядке.

— А чего ты тогда ревешь?

Алекс вытер глаза и громко шмыгнул носом.

— Я хотел принести больше дров, упал и ударился.

— Где? — Вилль взглянул на колени Алекса.

— Щиколотка, просто не видно. Но сейчас уже лучше. — Алекс попытался изобразить вымученную улыбку.

— Будем строить дальше? — спросил Вилль.

Алекс покачал головой:

— Нет. Я хочу в гостиницу.