Выпалила и замерла, как и Антон возле двери. Парень не шевелился. Не дышала и я. Ждала, что он ответит. Боялась до дрожи, что откажет. Боялась вновь испытать чувство унижения. Понять, что я ему не нужна.

— Помнишь? — спросил глухо, едва слышно. Даже на миг решила, что мне померещилось. В голосе парня отчётливо услышала боль. Боль, которую причинила ему я. Случайно. Стараниями его братца. Игорёша. Так его всегда называла их мать. Выделяя и боготворя этого морального урода. Снова захотелось попытаться объясниться. Сказать, что то, что Антон тогда увидел было лишь случайностью. Желанием его завистливого брата причинить ему боль.

— Прекрасно помню… Всё помню… — сделала шаг вперёд.

Тянуло прижаться к парню со спины. Вжаться лбом между лопатками. Зашептать о том, что всё ещё люблю. Что скучала безумно. Что даже его слова злые и колкие меня не ранят. Потому что понимаю его боль. Знаю, что он имеет право злиться, после того, что увидел. Я бы тоже не поверила.

Всё же страх быть отвергнутой заставил остановиться и ждать с его стороны хоть каких-то слов и действий. Тоша слишком долго молчал, поэтому я не выдержала:

— Так что? Будешь пирог?

— Да, — всё так же глухо и не оборачиваюсь.

— Тогда проходи на кухню, — не смогла сдержать радости в голосе. Развернулась и поспешила на кухню. У зеркальца на стене поймала своё отражение. Свои счастливые глаза. И охнула, стоило увидеть, что грудь просвечивается сквозь тонкую ткань. Прикрыла руками грудь. Вот почему он так смотрел! Стало стыдно и жарко. Жарко от того, что Тоша отреагировал на меня. Ведь смотрел на меня с желанием. Вожделением. Страстью. Прикусила губу и опустила руки. Хитрость или глупость, но решила сделать вид, что ничего не заметила. У меня слишком маленькая грудь, поэтому лифчик я могу не носить. Нервно улыбнулась собственному отражению и вошла на кухню. Настя улыбалась, смотря в экран телевизора. Поняла, что она подслушивала наш разговор. Дёрнула девочку за кончик хвоста и чмокнула в макушку.

— Знаешь, что подслушивать плохо? — шепнула на ухо.

— Я не подслушивала, — дёрнулась и покраснела.

— Сделаю вид, что поверила тебе. Уберёшь тетради со стола, пожалуйста?

— Да. Я это… Вообще пойду в комнату к тебе. Там вчера… Забыла кое-что… — забормотала девочка, суетливо сгребая тетради и телефон в свой рюкзак.

Ушла она быстрее, чем я что-то успела сказать. А потом просто забыла все слова, стоило Тоше в одной чёрной футболке появиться на пороге кухни. Футболка облепляла его тело. Идеальное. Вздох восхищения застыл в груди. После возвращения видела его обнажённым на ринге, но тогда я была слишком напугано, чтобы рассматривать его тело с таким восхищением. Сейчас же… Сейчас я любовалась его широкими плечами, развитой грудной клеткой и узкой талией.

Антон выдохнул судорожно и закашлялся. Я поймала его взгляд направленный на мою грудь. Покраснела, но прикрываться или отворачиваться не стала. От возбуждения и желания соски сжались, превратившись в острые камушки. Медленно отвернулась к столу и взяла нож, принявшись разрезать пирог. Чувствовала спиной и затылком взгляд Тоши. От этого руки дрожали и пирог разрезался криво. Прикусила губу, когда в макушку врезалось его дыхание. Задрожала. Рука замерла, как и я. Ждала, что Тоша прикоснётся ко мне, но тепло любимого тела исчезло. Стало холодно. Повела плечами и поёжилась. Без него так холодно. Так хочется вжаться, врасти, стать одним целым.

Прикрыла глаза, восстановила дыхание и продолжила нарезать пирог. Выложила большой кусок вишнёвого пирога на тарелку и поставила перед Тошей.

— Чай? Чёрный? Без сахара? — он кивал на каждый вопрос.

Когда поставила перед Антоном чашку с чаем, он взял в руку пирог, проигнорировав ложку, откусил и прикрыл глаза.

— Вкусно, — улыбнулся едва заметно, а у меня от счастья и щемящей нежности в груди всё защемило. Смущённо улыбнулась и отвернулась к столу, пряча покрасневшее лицо. Мыла посуду, убирала рабочий стол и мыла плиту. Делала всё, только бы не смотреть в сторону Антона. Лишь в стекле краем глаза ловила его отражение, любуясь тем, как он с наслаждением ест. Мой Тоша. В груди всё было готово лопнуть от счастья и безграничной любви. Тоша хоть и молчал, но сидел на моей кухне и ел мой пирог. Для меня это уже огромный сдвиг.

— Спасибо, — снова подошёл близко, чтобы дыханием коснуться волос на затылке. — Очень… понравилось.

Так и замерли. Я сжимающая в руках тряпку, а он позади, обволакивающий своим теплом и запахом.