Поцелуем в губы, зашипев от боли, когда острые ноготки впились в моё лицо, и Ева задергалась, пытаясь оттолкнуть меня. Сжал её шею, невольно восхитившись молчаливому упрямству, с которым вонзилась в мои губы зубами. С такой силой, что мы оба почувствовали привкус моей крови. Улыбаюсь, пачкая Еву ею, жадно размазывая свою кровь по пухлым губам. Мог бы, всю бы собой запачкал, отравил бы напрочь, чтобы так же корчилась по мне, как меня выворачивает от яда по ней. Мог бы, заразил бы её демонов тем же безумием, от которого мои собственные поджариваются в вечном пламени одержимости по этой женщине.

— Он и есть Живописец? Твой брат?

Глухо выдохнула мне в рот, так, что, скорее, почувствовал эти слова движением её губ, чем услышал…и вернулся в нашу с ней неприглядную реальность с другими демонами, гораздо более страшными и кровожадными.

— Нет.

Так же тихо, раскрыв ладонь, чтобы смотреть, с каким облегчением сделала глоток кислорода, широко открыв рот и зажмурившись. Глаза свои распахнула, и я, зачарованный, на какой-то миг застрял неподвижным в их роскошной синеве.

— Тогда кто он?

— Мой брат. И это единственное, что я расскажу тебе о нём.

— Какое совместное дело позволяет тебе вести слежку?

Внимательно посмотрел в её лицо. Конечно, догадалась. Вдруг подумал о том, что был бы разочарован, если бы не поняла.

— Часть акций его фирмы принадлежит мне?

— Ложь…или же они оформлены на другое имя.

Не сдержал короткого смешка. Конечно, она всё уже проверила.

— На другое имя.

— Как он приходил к Кевину?

— Он говорил, что они дружат с директором приюта. — она открыла рот, и я покачал головой, — Он не описывал убийцу. Даже психологу. Я не знаю, что эта тварь делала с детьми, но психолог сказал, что Кевин был закрытым, словно завёрнутым в каменный кокон, и сколько тот ни бился, но так и не смог отыскать конец, чтобы размотать его.

Она молчала, не перебивая, жадно слушая, иногда хмурясь и глядя куда-то мне за спину.

— Он имел беспрепятственный доступ каждый раз?

— Кевин сказал пареньку из приюта, что если проболтается о нём, то «друг» перестанет дарить подарки. Они виделись всего несколько раз. И тоже были слёзы и разговоры.

— Это странно…

— Ну вообще-то да. Мы же с тобой говорим о садисте-убийце. А они редко бывают нормальными.