Натан ухмыльнулся краем губ, поднося чашку ко рту, и я не сразу поняла, что затаила дыхание, глядя на то, как он отпивает шоколад. На то, как изгибаются его губы, на то, как медленно он слизывает следы напитка с нижней…она у него слегка полнее верхней. И снова возвращается шум в голове, будто ревёт океан. Мощный, устрашающий, обрушивает он свои тяжёлые волны, которые раскатистым грохотом проносятся глубоко под кожей, отдаются в висках.

Да, океан. Я вдруг поняла…в этот самый момент поняла, с чем ассоциировался у меня Натан Дарк. Именно с этой стихией. Непослушной и непредсказуемой, спокойной и тихой с виду, но стоит её только разозлить…стоит только попробовать заглянуть глубже, склониться над его тёмными водами, и тебя захлестнёт с головой разъярённой волной, утянет к самому дну, как бы ты ни сопротивлялся давлению воды.

И вздрогнуть, когда эти упрямые губы растянулись в провокационную и чертовски самодовольную улыбку. Чувствуя, как отхлынула кровь с лица, медленно подняла глаза и всё же столкнулась с дерзким потемневшим взглядом. Глубокий выдох, чтобы всё же не кинуться на этого тщеславного ублюдка, когда он демонстративно громко прищёлкнул языком и сказал:

— А вы уверены, что хотите меня слушать? Мне кажется, вам больше нравится на меня смотреть. Так ведь, мисс Арнольд?

— Мне нравится изучать своих собеседников, рассматривать их.

Дарк как-то усмехнулся криво, на этот раз без привычного насмешливого блеска в глазах. Как же быстро сменялись на его лице эмоции…и в то же время меня не покидало ощущение, что именно он позволяет видеть их мне, что при желании он с лёгкостью скроет свои истинные чувства, нацепив ту самую маску издевательской отстранённости, которую я так часто видела на нём, когда в кабинете, кроме нас, был кто-то ещё.

— Не всегда рассмотреть человека означает узнать его, госпожа следователь.

— Согласна. Но иногда даже обычный зрительный осмотр позволяет многое сказать.

— Уверены? — он дождался моего кивка и, отставив чашку на стол, резко оттолкнулся длинными сильными ногами от пола, отодвигая кресло так, чтобы я видела его полностью, — В таком случае, — Натан раскинул руки в стороны, — расскажите обо мне то, что вам сказал мой внешний вид. Не эти ваши полицейские бумажки.

— А мне кажется, ты переводишь тему, Дарк. Ведь первой вопрос задала всё же я.

— Ни в коем случае, ну же, мисс Арнольд! Госпожа многоуважаемый детектив, главный следователь. Или как там правильно называется ваша должность? Продемонстрируйте на практике свой профессионализм.

Вот же…он ведь не просто играет. Он играется. Он пытается прикоснуться каждым словом. Некоторые из них создают ощущение обманчивого спокойствия, некоторые словно готовы ласкать, некоторыми он заставляет смущаться, некоторыми — негодовать. Одним фразам Натан Дарк позволяет улыбаться, другими же вызывает жгучее желание влепить пощёчину.

Но самым странным, самым непостижимым было то, что мне нравилась эта его игра. Когда каждое предложение — это вызов. Вызов заключённого следователю и в то же время — вызов мужчины женщине. И Дарк ошибался, если считал, что я не отвечу хотя бы на один из них. А может, как раз на это и рассчитывал.

— Хорошо.

Я откинулась на спинку своего кресла, внимательно разглядывая его…и в то же время стараясь скрыть то волнение, которое начало зарождаться в желудке, когда он так же расположился в своём кресле, продолжая смотреть мне прямо в лицо. А я ведь никогда не рассматривала вот так, нагло и откровенно, мужчину. Даже Росса. С ним вообще всё было совершенно не так, как с Натаном. В строго определенных нашим окружением рамках. Разговоры в основном на общепринятые темы, поступки до зубовного скрежета предсказуемы, сюрпризы заранее согласованы. Образцовый мужчина. Образцовые ухаживания. Образцовые отношения, которым откровенно завидовали подруги и которыми гордился мой отец.

И тут же снова разозлиться на себя. За то, что вообще думаю о подобном. За это нелепое сравнение. Нет, не двух абсолютно разных мужчин, которые в обычной жизни навряд ли пересекутся, а себя рядом с каждым из них. И ещё больше злиться от непрошеной, совершенно абсурдной мысли, что вот с этим мужчиной отношения не будут отдавать вкусом пластмассовой предсказуемости.

— Натан Дарк…ты ведь далеко не тот, кем тебя все считают. Ты нечто большее, чем простой бездомный, — и он прикрывает веки, чтобы скрыть странный блеск, вспыхнувший в уголках глаз, — твоя одежда не отличается вычурностью, но в то же время она хорошего кроя, не новая, но сшита словно на тебя, а не с чужого плеча. Твоя обувь…ты не желаешь сильно выделяться среди своих подопечных, именно поэтому ты носишь не модные цветные «союзки», а простые черные туфли. Вот скажи мне, Дарк, почему отсутствие часов на твоей руке удивляет меня? А ведь не должно. Как и отсутствие запонок на манжетах. Почему меня приводит в замешательство отсутствие дорогого мужского парфюма, хотя, наоборот, меня должно было бы удивить его наличие? Твоя речь…слишком хороша для того, кто рос без родителей в детдоме или катакомбах. Я не раз сталкивалась с бездомными, воспитанными улицей, я знаю, как они разговаривают.

Он позволяет мне договорить, не прерывая, только склонил голову вбок, внимательно слушая и снисходительно вздёрнув бровь, когда я замолчала в ожидании его ответа.

— Возможно, потому что вы привыкли общаться с совершенно другими мужчинами, мисс Арнольд? Кстати, как много мужчин вы знали?

Пытается смутить меня…и ему практически удается это, потому что тут же вспыхивает такое привычное с ним желание влепить оплеуху, выцарапать глаза, что угодно сделать, но только смахнуть это наглое выражение превосходства с его лица.