— Я думаю, нам нужно здесь ещё раз всё осмотреть, потом делать выводы.

— Скоро приедет эксперт. — Люк перешагнул через валявшиеся на земле вилы и подошёл к мальчику, заглядывая тому через плечо в лицо, — И всё равно установит, что был контакт. Как бы ты назвала нашего парня, Ева?

— Как назвать того, кто мучает и режет мальчиков, а после, как только вдоволь надругается над их телами, одевает и усаживает на стуле перед зеркалом? Больное ничтожество?

— Ну же, Арнольд, давай включим фантазию?

— Жалкий импотент?

— Фу как не пристало девушке с твоими корнями…

Я подошла к нему, наблюдая за тем, как продолжает капать на пол кровь из перерезанного вдоль горла ребёнка.

— Его называют Живописцем, — Люк сел на корточки и достал блокнот и карандаш из кармана пальто.

— И они оказывают ему честь, о которой даже не подозревают. Знаешь, почему нельзя давать таким уродам имена?

Люк склонил голову, глядя на меня снизу вверх и демонстрируя свою готовность выслушать. А я…я закрыла глаза, выдыхая через рот воздух и воспроизводя по памяти слова, сказанные мне совсем другим человеком.

«Они не более, чем больные, никчёмные, ущербные людишки со своими проблемами из детства или из какого-нибудь страшного прошлого. Как правило, это жертвы обстоятельств, сломавшиеся, не сумевшие дать отпор своим обидчикам, взрастившие эту свою обиду до невиданных высот, придавшие ей значение целого мира…и им со временем становится слишком одиноко в этом мире. И эти твари решают наполнить его. Криками, воплями, мольбами, трупами. Они с готовностью заполняют всем этим свой пустой, никому не нужный мир, чтобы после вспоминать каждую минуту, проведённую в компании с чужим страхом. Слишком большая честь называть таких трусов именем. Это своеобразное признание их заслуг. Каждый из них считает себя гением среди людей и Дьяволом сотворённого ими же Ада…».

Посмотреть на застывшего Люка, на замерший на блокноте карандаш в его руках, пока в голове раздается голос Натана Дарка, продолжающий говорить.

«— …они зовут его Живописцем, тем самым признавая его гениальность, вместо того, чтобы показать этому подонку, что он всего лишь серость, ничто, пустое место. Не совершайте их ошибок, мисс Арнольд. Заставьте изъять все газеты с упоминанием этого прозвища. Заставьте прессу забыть это имя. Не позволяйте ей узнавать подробности убийств. Пусть люди перестанут шептаться о нём, пусть он снова станет обезличенным призраком. И вы вынудите его в конце концов ошибиться…»

Люк торопливо что-то записал и резко встал на ноги, когда дверь сарая с громким скрипом открылась и снова затворилась. Флинт поздоровался с нами коротким кивком и неторопливо подошёл к стулу.

— Так-так-так…как обычно, да?

— Целый ритуал. Если бы нам узнать, что он означает…почему эта тварь так скрупулезно соблюдает его…

Люк говорит хрипло, его пальцы дрожат. Нелегко смотреть на изуродованное тело ребенка, даже когда оно у тебя далеко не первое.

Присела рядом со стулом, глядя в сторону, в которую было направлено лицо жертвы. Что он хочет сказать этим, Бобби? Почему говорит с этим миром посредством твоей жизни?

Показалось, что в тусклом свете фонаря что-то блеснуло на полу у стены. Бросилась туда и рухнула на колени, увидев небольшое зеркало размером с две моих ладони.

— Люк…