– У нашего соседа хороший вкус, – мурлыкнула Инге.

Фрэя рассеяно кивнула.

– Что Нильс? Не звонил?

– Нет, слава богу, – Фрэя закатила глаза, вспомнив бывшего.

Поначалу с ним было весело: зависать среди богемной тусовки в Христиании [3], исследовать город, гулять по крышам и открывать интересные местечки Копенгагена. Временами, Нильс курил травку, и Фрэя позволяла себе пару затяжек – «за компанию». Но когда в его карманах всё чаще стали появляться таблетки разных цветов и свойств, она честно сказала, что её это напрягает. На что получила грубый посыл прямым текстом. Через неделю после ссоры Нильс начал звонить и извиняться. Они договорились, что таблеток больше не будет. Но катушки в голове парня уже завертелись и продолжали набирать скорость, пока Нильс не слетел с них окончательно. Таблетки, разумеется, исчезли только из поля зрения Фрэи, но не из меню самого Нильса. Когда он стал совсем ненормальным, Фрэя ушла. С тех пор уже почти год от него ничего не было слышно. Через знакомых Инге узнала, что наркоман продал квартиру в восточном Копенгагене и окончательно перебрался в Христианию. Там ему и место. Как же права она была, что скрывала, где живёт. Может, стоило и номер поменять…

– В следующем году диплом, – задумчиво произнесла Фрэя. – Ты уже думала над темой?

Инге поджала губы и уклончиво протянула:

– Есть пара набросков. А у тебя как?… Э-эй… Ты здесь?

Фрэя пропустила вопрос, потому что из подъезда вышел Хедегор в знакомой толстовке. Осмотревшись, он накинул капюшон и зашагал к мосту, как и в прошлый раз. Его движения показались ей резкими и рваными, он как будто нервничал и торопился.

Инге, спрыгнув с подоконника, высунулась из окна.

– Это он, да?

– Ага.

– Вот же запаковался. И не разглядишь ничего.

Молча поглазев в спину удаляющемуся соседу, подруги одновременно выпали из оцепенения. Фрэя двумя глотками опустошила бокал, а Инге, ухмыляясь, отлепилась от подоконника и сходила за бутылкой.

– Надо его к нам в Чёрную Скалу выманить. Там прятаться будет ни к чему. Эмма на прошлой неделе сбрила волосы на темени и прикупила себе белые линзы, как у Мэнсона. На фоне наших ребят альбинос просто потеряется! – она расхохоталась, как всегда громко и от души.

Фрэя хмыкнула, придерживая бокал, пока Инге подливала вина. Подхватив пристальный и задумчивый взгляд подруги, Сёренсен вопросительно качнула головой, и Фрэя, пожав плечами, неуверенно проговорила:

– Он странный.

Инге ждала пояснений.

– Мне сложно объяснить. Вроде бы ничего особенного в каждой мелочи по отдельности, но вместе… знаешь, вызывает оторопь. – Задумавшись на пару мгновений, Фрэя продолжила: – Его никогда не видно и не слышно днём, редко слышно ночью. Занавеси на всех окнах задёрнуты… Только пару раз замечала, что у него свет горит. Тусклый. Будто от телевизора… К нему никто ни разу не приходил. По крайней мере, я не видела, – поправила себя Фрэя, смущённо замолкая.

Инге не выглядела проникнувшейся.