— Резонно, — согласился фон Херварт. — Что вы на это скажете, мать Тереза?
— Я скажу, что у меня есть ещё одна претензия к барону, — ушла от ответа преподобная. — Он держит в заключении нескольких слуг аббатства, а главное, у него томится сестра Люция. Я требую немедленно освободить их.
— Барон? — вопросительно посмотрел на меня епископ.
— По всей видимости, мать Тереза имеет в виду другую группу сборщиков дани, которую задержали без стрельбы. Баронесса упросила меня не наказывать их строго, поэтому я присудил им всего лишь месяц исправительных работ. Двое охранников работают на строительстве тюрьмы, а сестра Люция помогает по хозяйству.
— Так отпустите их, и пусть мать Тереза наконец успокоится, — устало сказал фон Херварт.
— Прошу меня простить, ваше преосвященство, но это невозможно, — решительно отказался я. — Посудите сами — что станется с авторитетом баронского суда, если можно будет вот так просто взять и отменить приговор? Как вариант, можно было бы заменить наказание на другое, но проблема в сестре Люции. Наш палач в данном случае не подходит, а у нас в баронстве нет женщины-палача, которая могла бы выпороть её, не нанеся ущерба целомудрию Христовой невесты.
— Гм, — сказал епископ, изумлённо на меня уставившись. Аббатиса только беззвучно разевала рот.
— Да и сказать по правде, — продолжал я, — не думаю, что они будут счастливы от такой замены. Собственно, они сейчас занимаются тем же, чем занимались бы в аббатстве. Так пусть и дальше спокойно трудятся, а месяц пролетит быстро. Но конечно, если преподобная мать всё же будет настаивать и предоставит необходимого специалиста…
Епископ закатил глаза.
— Полагаю, этот вопрос не требует вмешательства сюзерена, и вы с преподобной сможете сами обсудить его и прийти к взаимоприемлемому решению. Покончим на этом. Барон фон Раппин, преподобная мать Тереза — я вас больше не задерживаю.
Грузовик мелко трясся на булыжной мостовой, и от неприятной тряски ломило зубы. Лена поморщилась и недовольно спросила:
— Вот что у них здесь за мания мостить всё булыжником?
— Булыжником они сами мостят, — авторитетно пояснил десятник Микула Зимин, командир мобильной группы, которая, собственно, из его десятка и состояла, — а если тёсаный камень класть, то его покупать надо. Ещё асфальт можно, но там и за укладку надо платить. Деревенские здесь жмоты.
— А у нас они будто не жмоты, — фыркнула Лена.
— Тоже верно, — покладисто кивнул Микула.
Грузовик, наконец, выехал на центральную площадь деревни, и затормозил у дома старосты. Лена спрыгнула с высокой подножки и огляделась. Из кузова спрыгивали ратники, разминая ноги, затёкшие от долгого сидения на неудобных скамейках. От дома к грузовику уже спешил староста, и со всех сторон понемногу начинали стягиваться любопытствующие крестьяне. Лена заметила, что стоящий тут же на площади трактир явно пустовал — что бы ни говорили про местных, но днём они работали, а не сидели по трактирам.
— Ваша милость, — почтительно поклонился подошедший староста.
— Здравствуйте, почтенный, — благосклонно кивнула ему Лена. — Надеюсь, здесь с баронской податью проблем не будет?
— Не будет, ваша милость, — степенно ответил староста. — Всё собрано.
— Сразу видно основательных людей, — с удовлетворением отметила Лена. — И улицы у вас чистые, и дома добрые, и с податью всё в порядке. Я отмечу деревню Ахья в своём докладе барону.