— Разрешите сходить домой.

— Откуда узнал о болезни? — Рабцевичу было известно, что у Процанова трое детей, семья живет под Бобруйском.

— Вернувшийся из деревни партизан передал.

Рабцевич исподлобья взглянул на Линке. Тот делал вид, что занят самокруткой, а сам следил за разговором.

— А сколько на это надо времени?

— Дня хватит.

Рабцевич достал из маленького кармана галифе часы, положил на ладонь. Не глядя на бойца, сказал тихо:

— Вот что, сейчас двадцать часов, чтоб к восьми утра был здесь. По приезде доложи.

Старшина, все это время стоявший по стойке «смирно», развел руками.

— Что-то непонятно? — спросил Рабцевич и, помедлив, добавил: — Возьмите мою лошадь и не тяните время.

Старшина отдал честь и, четко повернувшись, побежал к пасшейся поблизости лошади — подарку Комара.

— Только не загоните коня! — крикнул вдогонку Рабцевич.

Блекла заря, приближалась ночь, но наползала, казалось, не с неба, которое все еще было светлым, а снизу, из-за деревьев.

— Я мать свою не видел с тридцать девятого и до сих пор не могу к ней выбраться, — после некоторого молчания проговорил Рабцевич, — все времени нет. А тут — дня еще не прошло как в отряде, и уже домой… — Хрустнув суставами, он поднялся, прошелся взад-вперед, резко остановился. — Нет, Карл, так дальше не пойдет.

Линке молча вскинул на него глаза. Он не понимал, к чему клонит командир.

— Нам надо срочно искать место для базы. — Рабцевич достал из планшетки топографическую карту, расстелил на траве, опустился перед ней на колени. — Давай-ка, Карл, подумаем, куда перебираться будем…

Это предложение показалось Линке странным. Зачем думать о базе, искать для нее место, когда давно уже все обговорено и согласовано.

От костра донесся беспечный смех. Рабцевич хотел было крикнуть, чтобы замолчали, но сдержался.

— Пойдем в шалаш, там спокойней.

Сложив карту, забрался в шалаш. Нащупал коптилку из снарядной гильзы, поставил поудобнее, чтобы не опрокинулась, и вновь разложил карту.