Первым делом налить воды в пустую чашку.

Собака бросается к чашке и начинает жадно лакать.

— Не лопни. Чем тебя хозяйка кормила? — инвентаризирую холодильник.

Молоко, сыр, яйца. Во, кусок варёной колбасы, сойдёт пока.

— Жуй, давай. А я пока, если ты не против, осмотрюсь тут, — жадно чавкающая псинка явно не против.

— Мдэ, — одна комната, две кровати, письменный стол, старый шкаф. Как он ещё не развалился бедный? Разрисованные фломастером обои. Ох, ругалась мамка наверно.

Скромно все очень.

Из заслуживающего внимания только новенький ноут и шкатулка с женскими побрякушками.

Хм, неужели нет запаса на чёрный день?

Что–то не верится, что юристы–стахановцы в банке за харчи работают. Не стыкуется что–то.

Запас нашёлся минут через десять, и серьёзный по местным меркам запас, почти три тысячи американских рублей. На квартиру копила, не иначе.

Засиделся я что–то тут, пора и честь знать.

На ход ноги выгребаю в пакет все продукты из холодильника. Чтоб не воняло. Часть выкину по дороге, часть скормлю псине. Вилку электропитания из розетки, нечего свет зря жечь.

Ноут, шкатулку, детские шмотки сгребаю в найденную под кроватью сумку «мечта оккупанта».

— Не рычи, не забуду, — складываю туда же собачьи миски, и подстилку её прихватить надо бы.

— Ко мне. Стоять. Спокойно, девочка, спокойно, — опять цепляю собаку на поводок. — Рядо–о–ом, — псина послушно прижимается к левому бедру.

Хм, да ты дрессированная, похоже.

Заперев двери в квартиру, спускаюсь к машине. Собака, как привязанная, семенит слева у ноги. Точно дрессированная.

Закидываю сумки на заднее сиденье. Собака уверенно заскакивает в открытую дверь и взгромождается на сиденье — автомобилистка значит.

Снимаю дорогие перчатки из очень тонкой кожи. Ага, я предусмотрительный. Заношенные до дыр кроссовки выкину по приезду. Собаку вот только не выкинешь, улика блин.