Я задерживаю дыхание, охваченная эмоциями. На нем – лишь спортивные шорты, на груди поблескивают капельки пота. Мышцы на руках и ногах напряжены, в его движениях – грация и мощь дикого зверя; он подается вперед, слегка отклоняется и отбивает мяч. Дэмиен – воплощение силы и совершенства.

Но видно, что он надломлен, и мое сердце сжимается, когда я смотрю на него. Он отбивает мяч за мячом, вылетающие из пушки, двигается в совершенном ритме, тело собранно до предела. В лице не дрогнет ни один мускул – ни тени самодовольной улыбки, когда он ловко отбивает мяч. Лишь сосредоточенность – как будто это наказание, а не удовольствие.

Я сажусь на шезлонг в тени, поглощенная этим зрелищем. Не знаю, сколько уже Дэмиен сражается с машиной. Но когда она наконец прекращает стрелять мячами, он, выругавшись, отбрасывает ракетку. Я вскрикиваю от удивления, и он резко поворачивается ко мне.

– Не хотела тебя отвлекать, – тихо говорю я. Встаю с шезлонга и выхожу из тени. – Прости. Не надо было мне сюда приходить.

– Нет, – хрипло возражает Дэмиен. – Я рад, что ты пришла. – Он берет мою руку и притягивает меня к себе, и я чувствую его облегчение.

– Ты не сказал, что доделал корт.

– Разве я мог иначе, после твоих обещаний не надевать трусики под теннисную юбку? – Голос его звучит беззаботно, но глаза мрачные.

Теннис был в его жизни всем, но Рихтер отнял у него эту радость, и с тех пор, как Дэмиен ушел из большого спорта, он больше не играл. Я счастлива, что он вновь возвращается к тому, что любит. Но счастье это омрачается бурей, которую я разглядела в глазах Дэмиена несколько часов назад. И ту же самую бурю я видела и сейчас, когда он яростно отбивал мячи.

– Это твой отец? – мягко спрашиваю я. – Это он отправил фотографии в суд?

Я вижу, как по его лицу вновь пробегает тень, и, когда он ведет меня к краю корта, уже боюсь, что он не собирается отвечать. Но вместо того, чтобы вернуться на тропинку, Дэмиен усаживается в тот самый шезлонг, где я сидела всего несколько минут назад. Я устраиваюсь рядом – так, чтобы видеть его лицо, когда он заговорит. Но Дэмиен молчит, опустив глаза. Я уже собираюсь предложить вернуться в постель и поспать еще немного, но тут он поднимает голову и смотрит на меня.

– Не думаю, что это был отец, – говорит он. – Когда я спросил его о фотографиях, он, похоже, искренне не понял, о чем речь.

– Ох… – Я хмурюсь, испытывая одновременно беспокойство и замешательство. – То есть ты не знаешь, кто это мог быть?

Что ж, теперь понятно, откуда взялась та буря в его глазах.

– Нет, – признает Дэмиен и ненадолго умолкает. Затем продолжает: – Я переживаю за Софию.

Не понимаю связи.

– Я знаю, но она объявится. Если она решила пуститься в странствия по Шанхаю вместе с теми музыкантами…

– Боюсь, она от кого-то убегает, – коротко говорит Дэмиен. – Мне кажется, ее кто-то преследует.

– О боже! – внезапно до меня доходит. – Думаешь, кто-то пытается добраться до тебя через женщин, которых ты любишь? Меня, Софию…

– Думаю, что это вполне вероятно. – Он задумчиво запускает пальцы в волосы. – Все возможно. Я знаю лишь, что те проклятые фотографии были моим спасением, что бы я о них ни думал.

– Так и есть, – соглашаюсь я.