Больше никто не хотел.
— Тогда собрание объявляю закрытым. Андрей, Евстафий и Элина останьтесь. Остальные — свободны.
Шел конец октября. Вода в море уже была бодрящей и Бобров решился. Он сплавал на ту сторону с телефоном и сказал Юрке:
— Принимай народ. Эвакуация.
Вернувшись, он объявил девчонкам:
— Собирайтесь, красавицы. И пакуйте детей. Завтра Юрка вас заберет.
Жены забузили, было и Боброву пришлось на них рявкнуть. Он это сделал первый раз в жизни и девчонки так удивились, что замолкли.
— Собирайтесь, милые, — попросил Бобров. — Потом можете меня обругать по-всякому.
Про эвакуацию никому не говорили. Пришли все. Работы встали. Люди выстроились на кромке обрыва и смотрели молча. Златку утащили под воду силой, и она едва не захлебнулась.
Бобров с Серегой держались до последнего. Температура воды достигла двенадцати градусов. Портал уменьшился до двух с половиной метров на один и один. В этот день небо было хмурым, вода свинцовой, а ветер пронизывающим.
— А помнишь… — сказал Серега.
Бобров только рукой махнул и, стараясь не глядеть на береги пирсы, погрузился в воду.
В начале ноября Юрка распродал остатки рыбы, масла и вина, и прикрыл лавочку. Особо приближенным он выдал приличные бонусы, а всякая несущественная мелочь довольствовалась выходным пособием. У него еще оставались залежи слоновой кости и носорожьих рогов, но это было до ближайшего китайца, и Юрка, заплатив кому нужно, по этому поводу не беспокоился. Бревна красного дерева он тоже сложил в кучу и теперь непристроенными у него остались только бриллианты. Изделий Нины Григорьевны со учениками у него скопилось несколько сотен карат. Юрка натолкал их в пластиковую бутылку с водой и поставил в холодильник. Тайник был, конечно, так себе, но Юрка на обыск и не рассчитывал. Никто же нигде не заявлял о пропаже крупной партии алмазов. Значит, их и не искали. А то, что в охраняемую чуть ли не «Беркутом» квартиру ворвется какой-нибудь ополоумевший участковый, проходило по разделу ненаучной фантастики.
Бриллианты у Юрки, ясное дело, не лежали мертвым грузом. Примерно раз в месяц, а если повезет, то и в два, он наугад вынимал какой-нибудь один и отъезжал с ним в Израиль, где знакомые евреи вместе со знакомыми арабами оправляли его в золото или в платину и толкали любому из лопающихся от долларов шейхам. Юрка получал две трети от цены и ему, как правило, хватало на месяц разгульной жизни. Понятно, не только ему, но еще Боброву с женами и детьми, и Сереге. И если Серега старался Юрке в разгульности не уступать, то Бобров с женами предпочитал жить скромно.
Златка по документам стала вполне официально Златой Бобровой и очень этим гордилась. А вот Апи стала ее двоюродной сестрой почему-то по фамилии Кравчук. Бобров, когда увидел это в ее новеньком паспорте с трехзубой вилкой на обложке, долго не мог прийти в себя, да и потом, едва бросив взгляд на Апи, восклицал:
— Ой, не могу! Кравчук!
Реакцию Боброва Апи еще терпела, но когда, узнав про ее новую фамилию, заржал Серега, она не вынесла и помчалась к Юрке, который, собственно, эти документы и оформлял. Сломав об его спину ручку швабры (при этом Меланья, будучи беременной, только одобрительно кивала), она добилась того, что избитый Смелков, при этом умирая от смеха, пообещал ей смену фамилии.
Когда она продемонстрировала Боброву новый паспорте фамилией Сидорова, тот похлопал ее по плечу и почему-то грустно сказал:
— Эх, Апи, тебя бы в Киев.
В старой квартире Боброва они жили скученно, но весело. Привыкшие к свободе дети носились по комнатам, выбегая на балкон, который от греха подальше Бобров закрыл со всех сторон. В какой-то день соседям снизу надоел вечный топот над головой, и они пришли разбираться. Ну и натолкнулись на Апи. А той как раз не хватало развлечений. В результате Апи, которой Бобров категорически запретил использовать против мирных обывателей любое оружие, одержала убедительную победу в словесном поединке. А когда соседка позвала на помощь мужа, то и в единоборстве без всяких правил. В результате Бобров ходил извиняться и добился-таки примирения и консенсуса, потратив всего двести долларов. Но на следующий же день позвонил Смелкову и попросил подыскать какой-нибудь небольшой домик комнат на пять, но с большим участком и с высоким забором. Причем забор в списке опций стоял на первом месте.