Не подумай, читатель, что автор сгущает краски или, вообще, врет, вот свидетельства участников тех событий:

«В районе Памятного камня Бабьего Яра дежурили больше ста сотрудников милиции и «штатских». Неподалеку стояли четыре больших автобуса. Все соседние улицы контролировались машинами милиции и КГБ, тротуары были оцеплены многочисленными отрядами милиции.

Тем не менее, на митинг пришло более трехсот человек с венками и цветами. Гэбисты срывали с венков траурные ленты, а с наших голов – кипы, и с рук – траурные повязки… Когда мы приблизились к конечной цели, каких-либо «опознавательных» еврейских знаков ни на нас самих, ни на наших венках уже не было. Всё было сорвано, выброшено, «конфисковано». Разрешалось возлагать венки только с красно-черными лентами и надписями не на еврейском языке.

Несмотря на все эти меры, трое молодых людей, распевая «Плач Иеремии»: «Возри, Господи, и посмотри: дети и старцы лежат на земле по улицам; девы мои и юноши мои пали от меча… никто не спасся, никто не уцелел…» вынесли к Памятному камню два больших треугольника (каждая сторона – 2 метра), вытканных один белым, другой синим цветом, и у подножия камня развернули их так, что они образовали магендавид. Тут же последовала короткая схватка – одни (менты и гэбисты в штатском) старались схватить и уничтожить треугольники, а другие пытались помешать им. В конце концов, трех молодых «экстремистов-сионистов» милиционеры уводят в автобус и увозят куда-то. А публика зажигает свечи и молча стоит, пока всех не разгоняет милиция.

В девятнадцать часов наряды милиции стали зачищать улицу, к двадцати часам все было пусто, свет у надгробного камня погашен»[9].

Понятно, что в одном из автобусов – штабном и самом близком к спуску у Памятного камня – находился подполковник Ищенко. Три «штатских» фотографа и кинооператора приносили ему кассеты с отснятыми пленками, на которых были зафиксированы все участники митинга.

Одной из женщин, державших горящую свечу у Памятного камня, была Инна Левина.

Но ненависть во взгляде, которым она наградила Ищенко, проходя мимо окон его автобуса, была куда более обжигающей, чем пламя ее свечи.